Юрий Петухов - Погружение во мрак

– Ничего особенного, Светик. Ничего! Я долго тосковал без тебя. А потом я смирился. Есть вещи, с которыми надо смиряться.

– Я слышала от ваших, что из Осевого есть выход.

– Ты разговаривала с ними?

– Нет. Я их слышала. Но они меня не могли слышать. Меня могут слышать и видеть только те, кто знал и любил меня. Или не любил!

Иван оторвался от волос. Заглянул в большие, теплые глаза.

– Вот поэтому ты и есть призрак, ты появляешься лишь в моей памяти. Тебя нет!

Она улыбнулась странно и невесело.

– Меня нет в вашем мире. Но здесь я есть. Ты же обнимаешь меня, ты можешь поцеловать меня ...

Ивану вспомнился привкус крови на губах, острые клыки, впивающиеся в рот, в язык, в шею и щеки. Упырь! Это было страшно. Он не хотел повторения тех ужасов.

– Я сама уйду от тебя, если ты не веришь мне.

Иван гладил ее плечи, спину, пытался утешить ее, шептал что-то нежное на ухо. А метрах в восьми от них сидел дрожащий унырь, глядел на него алчными русалочьими глазами, потел, всхлипывал и мелко трясся. Они всегда порознь! Всегда! Почему он внушил себе, что это она, меняющая свое обличие?! Как он обманывался!

– Я поцелую тебя. Ты моя любимая!

Он припал к ее губам, теплым и нежным, живым губам.

И они не превратились в липкие губы вампира. Это была она, Светик, любимая, самая дорогая на свете, единственная ... живая.

– Вот видишь, ты поверил мне, – шепнула она на ухо, когда их поцелуй оборвался. – А теперь ты должен придумать, как забрать меня отсюда, ты все знаешь, ты обязательно найдешь дверцу из этого мира теней! Мне нужно уйти с тобой! Мне нужна эта дверь!!!

Иван невольно отпрянул. Дверь?! Авварон Зурр бан-Тург?! Пристанище?! Система?! Им всем нужна дверь в его мир! И ей тоже?! Нет, он слишком мнительный, слишком подозрительный, так нельзя! Они ищут какую-то дверь? Но у Авварона уже был в руках Кристалл с кодом и дешифровкой координат – записанный блок памяти, закрытый сектор? Он потерял его. Но он знает – где. Или не знает?! Уже невозможно далее терпеть эту путаницу, он все смешал в одну кучу, заподозрил ее, Свету! Иван сжал ее виски ладонями и отодвинул от своего лица.

Лучше бы он этого не делал – прямо в глаза ему алчно и дико взирал трясущийся, скользкий упырь.

– Не-е-ет!!! – закричал Иван во всю глотку.

Отпихнул от себя чудовище. Вскочил на ноги ... и, пробив пелену белесого ползучего тумана, вырвался куда-то в непонятное, под две ущербные луны в лиловых небесах.

Пристанище? Сонный мир? Нет! Он никогда не бывал здесь, так почему же он оказался в этом мире?

Вдогонку неслось: «Не бросай меня! Не уходи! Я не могу здесь оставаться, Иван, не уходи-и-и!» Он не слышал ничего. Он бежал, сломя голову, не чуя ног под собой. Он знал, что потом будет проклинать себя за слабость и трусость, но ничего не мог поделать – бежал, не разбирая пути. Лишь высоченная желтая стена маячила впереди. Если это Осевое – так почему здесь луны, которых он никогда не видел, почему желтые стены в лиловых небесах? Эх, лучше бы он остался с Кешей! Живоход – это единственное их спасение!

Туман под ногами рассеялся, обрывки его словно клочья ваты цеплялись за сапоги, отставали. Иван бежал во всю прыть. И двигало им в эти минуты нечто большее чем страх. Дверца? Канал?! Они поразному называли проход из своих миров в мир земной. Но суть-то была ясна. Доступ для всей этой нежити во Вселенную человека был закрыт, заблокирован, закодирован, заговорен – они даже не знали, как к нему подступиться. И он им невольно помогал. Он всегда нес добро, но по его следам ползло зло. Он прокладывал путь этому злу, пусть не сам, пусть по чьей-то недоброй воле – но ведь он, а не кто-то другой! Нет! Слишком круто! Если бы он сидел и ничего не делал, было бы хуже, неизмеримо хуже. И все же он виноват! И все же это Осевое измерение, это не просто бунт его подсознания, выверты памяти. Это реально существующая область Бытия. Нечего внушать себе, что все происходит в воспаленном мытарствами мозгу!

С огромного пурпурного валуна на Ивана бросился шестиногий зверюга с тремя рогами на носу и серповидным хвостом. Реакция сработала – рукоять скользнула в ладонь, – заискрился алмазный меч – и хищник, огласив окрестности истерическим рыком, рухнул в высокую алую траву. Иван не мог остановиться. Он бежал. Будто за ним гнались. А в ушах стонало и выло: «Не оставляй меня-я-я!» Нет, это все самое, настоящее, оно есть. Недаром здесь ведут исследования ребята из закрытого сектора. Исследования в Осевом! Почти никто о них и слыхом не слыхивал. Загадка XXV-го века! Иван несся вперед, начиная осознавать, что его гонит некая сила, что он не совсем цодвластен себе. Он это понимал и раньше ... но забыл. Почему? Почему?! Он должен спасать Свету, вытаскивать ее из адского измерения. А его несет куда-то. Только бы самому выбраться отсюда. Он тогда прижмет этих парней из закрытого сектора, он их возьмет за шкирку и потрясет хорошенечко, он выколотит из них все секреты! И он вернется тогда! Он вытащит отсюда Светку!

Пронзительный крик на миг остановил его. Но только на миг. Причал кто-то знакомый. У желтой, уходящей в небеса стены кого-то убивали. От крика закладывало уши.

Цай! Это вопил обезумевшим зверем карлик Цай ван Дау.

Раздумывать было некогда, Иван рванулся к стене. В три прыжка он подскочил к огромному уродливому монстру, заросшему черной с проседью щетиной, вскинул меч – хохочущая, скалящая зубы голова покатилась вниз по склону алого холма.

Только тогда Иван увидел истерзанного, жалкого Цая.

– С этой тварью покончено! – сказал тихо.

Цай всхлипнул, вытер кровь со щеки и пробурчал:

– Эта тварь – мой родной папаша.

– Ну извини тогда, – опечалился Иван, – не знал.

– Спасибо тебе, – захрипел Цай, – ты меня спас. Он давно хотел меня убить. Он преследовал меня повсюду. Правда, во снах и кошмарах. А теперь вот добрался наяву. А ведь я думал, что он давно уже сдох.

Вид у Цая был отвратный, будто его грызла целая стая гиен и шакалов, грызла не меньше суток. Но руки-ноги, голова были целы. У Ивана давно глаз приметался: кто в яму глядит из раненных и увечных, а кому еще жить да гулять.

Но откуда он взялся в Осевом?!

– Как ты попал на Умагангу? – спросил карлик.

– По-моему, ты немного ошибаешься, – ответил Иван, – это никакая не Умаганга.

– Значит, я не могу узнать своей планеты? Значит, я совсем трехнутый?! – занервничал Цай, заматывая раны на руке какими-то обрывками.

Голова в овраге продолжала хохотать и скалиться. Зато съеживающееся тело «папаши» было похоже на выброшенную волной медузу, оно растекалось, превращалось в нечто бесформенное.

– У вас бывает так? – спросил Иван тихо, но твердо, кивая в сторону головы.