Эдгар Берроуз - Марсианские империи

Мне кажется, что описать действие самофокусирующейся камеры я могу куда лучше. Ее фокус автоматически перестраивается в зависимости от расстояния до объекта. Наш прибор был настолько чувствителен, что работал одинаково точно и при свете звезд и при ярком солнце. Он отказывался работать только в абсолютной темноте, но и в этом случае можно было выйти из положения. Когда небо Марса ночью было закрыто плотными облаками, на землю из корабля посылался луч света.

Полностью доверившись непогрешимости нашего навигационного оборудования, мы ослабили нашу бдительность и проспали всю ночь. Для меня нет никаких извинений, впрочем, Джон Картер меня и не обвинял. Он признал, что в случившемся его вина была так же велика, как и моя. Во всяком случае, он взял всю ответственность на себя.

Сразу после восхода солнца мы поняли, что происходит что-то неладное. Уже должны были быть видны снежные вершины гор Артолиан Хиллс, окружающие Дахор, но их не было на горизонте. Вокруг расстилалось дно мертвого моря, покрытое оранжевой растительностью; в отдалении виднелась цепь низких холмов.

Мы быстро определились в пространстве: оказалось, что находимся мы в четырех с половиной тысячах хаадов к юго-востоку от Дахора, то есть улетели на две тысячи шестьсот хаадов на юго-запад от Фандала, и это означало, что мы находимся в западной части Великой Тунолианской топи.

Джон Картер осмотрел компас. Я знал, как он был огорчен непредвиденной задержкой. Другой бы на его месте сетовал на судьбу, но он только сказал:

— Игла слегка согнута. Но этого оказалось достаточно, чтобы мы здорово отклонились от курса. Может, это и к лучшему; фандалиане наверняка лучше знают, где Рас Тавас, чем дахорцы. Я хотел лететь сначала в Дахор только потому, что там мы могли получить помощь друзей.

— Судя по тому, что я слышал о Фандале, дружеской помощи там ждать не приходится.

Он кивнул.

— И тем не менее мы летим в Фандал. Дар Тарус, джеддак, друг Вад Варо. Может быть, он будет другом и другу Вад Варо. Однако для безопасности мы прибудем туда как пантаны.

— Так они и поверят нам, — рассмеялся я. — Два пантана на флайере с эмблемой Владыки Барсума.

Пантан — это странствующий воин, продающий свою службу и меч тому, кто платит. А платят пантану мало. Все знают, что пантан дерется с большей охотой, чем ест. И все, что он получает, он тут же тратит, не думая о будущем. Поэтому пантаны всегда нищие и нуждаются в деньгах.

— Они не увидят флайер, — сказал Джон Картер. — Прежде чем мы войдем в город, мы спрячем корабль в укромном месте. Ты, Вор Дай, подойдешь к воротам города в полном вооружении. — Он улыбнулся. — Я знаю, как умеют ходить мои офицеры.

Во время полета мы убрали все эмблемы и знаки отличия с одежды, чтобы появиться в городе, как безликие пантаны. И все же у нас не было уверенности, что нас пустят в город, так как марсиане весьма подозрительны, а шпионы других государств нередко расхаживают под личиной пантанов. С моей помощью Джон Картер окрасил свою белую кожу в красный цвет, чтобы походить на обычного красного человека Барсума, красную краску он всегда носил с собой именно для таких случаев.

Когда на горизонте появился Фандал, мы снизились и полетели, скрываясь за холмами, чтобы нас не заметили часовые со стен. За несколько миль до города Владыка посадил флайер в небольшом каньоне, в зарослях сомпуса. Сняв рычаги управления, мы закопали их неподалеку, отметили место, чтобы легко найти корабль при возвращении — если нам удастся вернуться, — и направились к городу.

2. Невиданные воины

Вскоре после того, как Джон Картер попал на Марс, зеленые люди Марса, в чьи руки он попал, дали ему имя Дотар Соят. Но со временем это имя практически забылось, ведь так его называли лишь некоторое время несколько членов зеленой орды. Теперь Владыка решил взять это имя для нового приключения, а я оставил свое, которое было совершенно неизвестно в этой части планеты. Итак, Дотар Соят и Вор Дай, два странствующих пантана, шли по холмистой равнине в это тихое барсумское утро к Фандалу. Оранжевый мох под ногами делал наши шаги бесшумными. Мы шли молча и наши резко очерченные тени сопровождали нас. Ярко раскрашенные безголосые птицы смотрели с веток деревьев. Прекрасные бабочки порхали с цветка на цветок; особенно много цветов росло в лощинах — там больше сохраняется влаги. Марс — мир умирающий, и все живое здесь притихло, замолчало, как бы в ожидании неминуемой гибели. Наши голоса, голоса марсиан, такие же тихие и мягкие, как и наша музыка. Мы очень немногословны. Джон Картер рассказывал мне о шуме земных городов, о грохоте огромных барабанов в оркестрах, о пронзительных звуках труб, о постоянном бессмысленном звучании человеческих голосов; земляне говорят до бесконечности, и все эти разговоры ни о чем. Я думаю, что в таких условиях любой марсианин сошел бы с ума.

Нас окружали холмы, и города мы еще не видели, как вдруг послышался шум. Обернувшись, мы едва поверили своим глазам. Около двадцати птиц летели прямо на нас. Зрелище было удивительным само по себе, ведь это были малагоры, считавшиеся давно вымершими. Но еще более удивительным было то, что на каждой из этих гигантских птиц сидел воин. Было ясно, что они заметили нас, так что прятаться было бессмысленно. Птицы уже снижались и окружали нас. Когда они приблизились, меня удивила внешность воинов. В них было что-то нечеловеческое, хотя на первый взгляд они были такие же, как и мы. На шее одной из птиц перед воином сидела женщина, но я не смог рассмотреть ее как следует, так как птица была в постоянном движении.

Вскоре двадцать малагоров окружили нас, пятеро воинов спешились и приблизились к нам. Теперь я понял, что придавало их наружности такой странный и неестественный вид. Они казались ожившей карикатурой на человека. В строении их тел не было симметрии. Левая рука одного из них едва достигала одного фута, в то время как правая была такой длины, что пальцы касались земли. У следующего большая часть лица находилась над глазами, а остальное — рот, нос едва помещались на подбородке. Глаза, рты, носы — все было смещено, искажено, было либо слишком большим, либо слишком маленьким. Но среди них мы увидели и исключение: воин, который спешился последним и шел за этими пятью. Это был красивый, хорошо сложенный человек. Все его оружие было в прекрасном состоянии и превосходного качества. Настоящее оружие настоящего воина. На одежде у него мы заметили эмблему двара — это чин, сравнимый с чином капитана в армии землян. По его команде воины остановились, и он обратился к нам: