Тимур Литовченко - Число зверя, или Лейтенант дьявола

- Не бойся меня, сестра моя, невеста. Вертоград заключён, - и ещё тише, уже едва слышно добавил: - Заключён и опечатан печатями неснимаемыми, сестра моя, невеста.

Мамочка аж привстала на кровати, удивлённо хлопая глазами.

- Ты знаешь?.. Но откуда?!

Эймер подошёл к двери, ведущей в кухню, опёрся плечом о косяк, протянул к ней руки и начал читать нараспев:

- Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина.

От благовония мастей твоих имя твоё, как разлитое миро; поэтому девицы любят тебя...

И так прочёл все восемь глав "Песней песней", от первого стиха до последнего. Читал увлечённо, произнося каждый стих на одном дыхании. Молодчина, просто молодчина! И до чего цепкая память!..

- Ты тоже любишь этого Соломона, - сказала Мамочка и улыбнувшись, смежила слипающиеся веки. Какой милый мальчик этот Эймер! Братик...

- Я ухожу, сестра моя, невеста, - услышала она голос Эймера. - Не бойся и спи. Вертоград заключён.

- Тебя проводить? - спросила Мамочка уже сквозь сон.

- Ещё чего не хватало, - ответил Эймер. - Пусть я не полноценный мужчина, но всё же не обижай меня.

"Ну, тогда спокойной ночи, Братик", - однако эта фраза ей уже приснилась, вслух её Мамочка не произносила.

Часть 3. Имеющий глаза да узрит,

имеющий ум - сочтёт

И будут вежливы и ласковы

настолько,

Предложат жизнь красивую

на блюде,

Но мы откажемся 

и бьют они жестоко:

Люди,

люди,

люди...

(В.Высоцкий,

"Деревянные костюмы")

День девятый

Последняя старушкина книга

Утром Мамочка проснулась с дикой головной болью, железным обручем сдавившей лоб, виски и затылок. Она никогда не высыпалась в плохо приготовленной постели, а Эймер вчера вообще не постелил, просто уложил её на кровать в халате и оставил с неудобно подложенной под голову, не взбитой как следует подушкой. К тому же, он едва прикрыл Мамочкины ноги лёгким пледом вместо тёплого одеяла, поэтому к утру она совсем замёрзла. Повлияло и выпитое вино. Хоть оно было марочное, но поглощала его Мамочка на голодный желудок и закусывала чем попало. Вот и сказались наутро последствия подобной беспечности.

Да ещё всю ночь Мамочку почему-то преследовал запах жёлтых перчаток Эймера. Поскольку постель была неудобная, спала она очень чутко, и сквозь зыбкую полудрёму ей мерещилось, что некто неизвестный расхаживает по освещённой тусклым лунным сиянием комнате, роется в книжном шкафу, одну за другой вынимает и рассматривает книги, глухо бормочет: "Да где же она, где, чёрт побери?.." - сплёвывает сквозь зубы, бросает книги на пол, отбегает в сторону, мечется по комнате, вновь бросается к шкафу...

Но периодически просыпаясь, Мамочка конечно же не находила в реальности никаких подтверждений навеянным дрёмой видениям, вяло думала, что неплохо было бы встать и постелить, однако совершенно не имея для этого сил, роняла голову на подушку и вновь засыпала. Последний раз пробудилась под самое утро, но уже не от шагов худой полупрозрачной тени, а как бы от хлопка входной двери.

Выйдя на кухню, Мамочка обнаружила, что позабыла вечером завести звонок будильника, а сейчас он показывает половину десятого; что Эймер не вымыл посуду (хотя с чего это он станет мыть её? Формально он мужчина, да и перчатки можно промочить) и не спрятал в холодильник торт, так что его нужно непременно доесть сегодня. Тут же пожалела, что Мальчик не догадался взять с собой хотя бы кусочек, взволнованно подумала: а нормально ли он добрался до своей гостиницы, не пришлось ли ему ночевать на улице?.. Кстати, вот ещё причина не мыть посуду: спешка. Нужно было успеть на транспорт.

Мамочка обвязала голову кухонным полотенцем, чтобы хоть как-то справиться с раскалывающей череп болью, вернулась в комнату, устроив "всемирный розыск", обнаружила в доставшейся от бабушки на память вазе две таблетки анальгама, такие древние, что они ещё помнили, вероятно, её въезд в эту однокомнатную квартирку. Проглотила таблетки не запивая, походила по комнате, чтобы лучше усвоились (глупость, конечно!). Теперь эта чудесная комнатка, вся её чудненькая квартирка знала и помнила Мальчика, а потому казалась ей ещё более прелестной, чем обычно. Мамочке чудилось даже, что самый воздух хранит аптечный запах перчаток Эймера. Подошла к книжному шкафу, провела пальцем по корешкам выстроившихся ровными рядами книг. Вспомнив ночные видения, усмехнулась.

Головная боль постепенно утихла. Мамочка сдёрнула с головы полотенце, вернулась в кухню, наскоро проглотила что-то извлечённое из холодильника, подкрепилась чашечкой растворимого кофе с куском торта (вероятно, вновь придётся сесть на диету!). Остатки роскошного пиршества завернула в бумагу, решив отнести на "кофейник". Спешно привела себя в порядок, полила фиалки и помчалась на работу.

Дверь кабинета открыла аж в без семи одиннадцать. Едва уселась за стол, как к ней заглянула Вийда (находясь ближе других "десятниц" к Мамочкиному кабинету, она, вероятно, услышала звон бубенчиков, возвестивших о прибытии неизвестно куда запропастившейся с утра начальницы). Увидев невыспавшуюся Мамочку, которая не успела даже наложить макияж, отшатнулась, но спросила всё же довольно спокойно:

- "Кофейник" будет?

- Непременно. Я вам торт принесла, поедим. Собирайтесь через десять минут, позови остальных.

Каблучки туфель Вийды застучали по коридору, а Мамочка принялась срочно подкрашиваться. К пяти минутам двенадцатого она уже всё успела, и запоздалая одиннадцатичасовая "летучка" началась.

Так как едва ли не впервые за время существования отдела Мамочка не сделала утренний обход, она попросила "десятниц" рассказать не только о работе, но и о настроениях "детушек" вообще. Впрочем, особых проблем по работе не было нигде. Зато все девочки пришли в недоумение, узнав о вчерашнем решении насчёт перевода Лонни в ближнюю комнату. Это событие в какой-то мере затмило даже перипетии показанной накануне серии "Рабыни Марики".

Правда, комнаты реагировали на Мамочкин финт по-разному. Пиоль доложила, что у них всё спокойно, хотя девочки, разумеется, жалеют, что Лонни не будет пока сидеть на своём месте. Но место это они обещали непременно сохранить за Лонни. Кстати, Эймер хотел даже идти упрашивать начальницу насчёт изменения решения, но Лонни как-то странно посмотрела на него и довольно сухо сказала: "Спасибо, не нужно". По этому поводу Мамочка подумала: "Вот какой Мальчик добрый! А Лонни неблагодарная злюка".

Реда сообщила, что её подшефные изумились, но больше испугались, тихонько шушукаются за кульманами и настороженно ждут, когда кадровые реформы коснутся также их. А Вийда откровенно заявила, что не понимает Мамочку, что к ним с утра позвонила Тётушка Иниль (сделала она это без всякой задней мысли, просто пожелала узнать, как идут дела на работе, пока она отдыхает), что теперь Тётушке Иниль всё известно, что она до предела возмущена. Также возмущается, причём довольно громко, худышка Лейфа, чего уж никто не ожидал.