Роза Сергазиева - Дубль-человечество

Тая поделилась идеей с Олафом. В отличие от соплеменников старик под влиянием землян, с которыми приходилось часто общаться, давно преодолел страх перед водной стихией, мало того сам научился управлять катером и получал удовольствие от морских путешествий на Земле. Поэтому профессор тут же включился в организацию побега. Самая сложная проблема – раздобыть плавательное средство. Вместе с Таей они тщательно обыскали коттедж, от чердака до подвала, перерыли завалы хлама в сарае и кладовке. Результат вышел ожидаемым и удручающим: никакими скутерами, резиновыми лодками, на худой конец надувными матрасами генерал не обзавелся. Тогда Олаф еще раз внимательно перебрал вещи, хранившиеся в сарае на берегу. Во-первых, здесь имелись пустые пластиковые емкости. Судя по всему, генерал проводил в коттедже не так много времени, наведывался редко, поэтому не стал прокладывать дорогостоящий водопровод. Воду для полива территории и хозяйственных нужд привозили в больших бочках, которую потом сливали в танкер и распределяли с помощью насоса. Во-вторых, Олаф обнаружил ящик с разнообразными инструментами плюс аккуратно сложенные в штабель доски. Особенность любого загородного дома, который постоянно нуждается в мелком ремонте, оказалась на руку пленникам.

Сделав необходимые замеры, Олаф начертил схему: шесть бочек требовалось привязать по три в ряд к двум лестницам. Затем соединить лестницы поперечинами и сверху, прибив кусок фанеры, сделать настил. Дополнительно потребуется изготовить пару сидений, уключины и длинные весла – шесты с выпиленными из фанеры лопатками на концах. Получится нечто, похожее на плот-катамаран. Конечно, конструкция довольно хлипкая, еще по тихому озеру или мелководной речке пройти можно, а в Океане, где разгоняются страшные волны, велик риск перевернуться. Но с одной стороны, беглецы дождутся штилевой погоды, с другой, плыть предстоит не слишком далеко. Генерал построил коттедж в красивой, безлюдной бухте, вдалеке справа в Океан узкой дугой вдавался мыс, на котором днем узнавались шары и антенны метеорологической станции, а по ночам зажигались огни прилегающего к ней крошечного посёлка. Если отправиться поздним вечером, часов за пять-шесть, не торопясь, они догребут до спасительного берега. В городке у первого встречного жителя попросят коммуникатор, Олаф свяжется с единственным другом, которому доверяет. Тот непременно поможет. И уж точно доберется до беглецов быстрее, чем охрана в коттедже обнаружит пропажу.

На изготовление плота, а все работы Олаф проводил в сарае, от него ближе всего до воды, не придется далеко тащить тяжелую конструкцию, – ушла всего неделя. Для сидений приспособили диванные подушки. Не пришлось и долго дожидаться «у моря погоды» – через пару дней океанская поверхность застыла, словно скованная невидимой пленкой. Чтобы пленники не смогли обратиться к кому-либо за поддержкой, охрана «скрыла» коттедж от внешнего мира. Никаких средств связи, телевизор демонстрировал исключительно кино и музыкальные шоу, которые хранились в безграничной памяти Ранди. Чем и воспользовался профессор, накануне отплытия перепрограммировав цифрового помощника, оставив в его «голове» ограниченное число определенных команд: Ранди включил свет в двух помещениях и ночь напролет нон-стопом транслировал фильмы, чтобы наблюдателям, что вблизи, что вдали казалось, что в доме кто-то есть. Ранди заблокировал все двери изнутри после ухода подопечных и двигал шторы, создавая движение теней. Плюс никакого поиска контактов с живыми объектами внутри помещения, чтобы Ранди, насторожившись, не сообщил охране об отсутствии пленников.

– Когда именно вы покинули коттедж? – перебил профессора Агафонов.

Они сверились с планом Маркуса-Никиты: получается, что земляне расставались у пограничной полосы с Винни как раз в тот момент, когда пленники генерала, воспользовавшись быстро наступающей темнотой, протащили самодельный плот по песку и отчалили от берега. Спасатели и беглецы разошлись на каких-то нелепых полчаса!

Вёсел Олаф сделал только два, намереваясь грести в одиночку. Тая сидела впереди, прижимая к груди рюкзак: девушка положила в него бутылку воды (вдруг плавание по непредвиденным причинам затянется?), и побросала те вещи, которые понадобятся в ближайшее время (знаменитое коктейльное платье без сожалений осталось висеть в шкафу). Олаф не знал, как чувствует себя землянка, не видел её лица и не мог спросить или подбодрить (они заранее обговорили режим полного молчания на плоту, звук по спокойной воде распространяется далеко), но по напряженной спине девушки понимал, что она, так же как и он, сильно нервничает.

Чтобы не отвлекаться на страшные мысли, теснившиеся в голове (что делать, если плот все же перевернется, профессор даже не поинтересовался, хорошо ли землянка плавает, и вообще, трудно предугадать, как поведет себя беременная женщина в критической ситуации), Олаф сосредоточился на гребле: весла равномерно взлетали в воздух и с тихим всплеском погружались в воду. Для побега специально дождались безлунной ночи, темнота плотным одеялом надежно спрятала смельчаков от любопытных глаз. Но она же и мешала ориентироваться. Звезды, блестевшие сверху и снизу, стоячая, бесшумная вода создавали впечатление полной обездвиженности, словно плот и два пассажира на нем безвольно висели в пространстве, созданном чьим-то безумным воображением, и только мерцающие, словно маячки, огоньки на далеком мысу, подтверждали реальность окружающего мира.

На горизонте родилась тонкая светлая полоска, когда беглецы, наконец, добрались до суши. Олаф соскользнул в прохладную воду, подтянул плот к берегу и помог выбраться Тае. Выглядели они оба не лучшим образом: у Таи от долгого, неудобного сидения дрожали ноги, Олаф дул на ладони, хоть догадался обмотать руки тряпками, натертые мозоли кровоточили и саднили. Однако, понимая, что побег из коттеджа еще не означает полную свободу, не обращая внимания на боль, они торопливо стали подниматься по каменистому склону наверх. Городок, обвиваемый потоками предрассветного ветерка, еще спал. Узкий проулок вывел на главную, похоже единственную здесь улицу – она определялась по блеклым фонарям, укрепленным прямо на фасадах невысоких домов. Витрины магазинчиков и кафе тонули в темноте, даже вывески не горели. Беглецы прошли улицу из конца в конец, и только за углом обнаружили первое освещенное окно – «Булочная». За стеклом расплылась фигура мужчины в длинном фартуке – кондитер готовился печь хлеб к завтраку. Видимо, даже в мире, где любой техпроцесс автоматизирован, а замес и готовность теста контролирует цифровой помощник, всё равно попадаются любители поработать самостоятельно.