Владимир Лосев - Апокалипсис 2060

От Гриши она узнала, что такое наблюдается не на всех станциях — на тех, что находились глубже под землей, старики и дети не пострадали, но после первой волны начали болеть и умирать то ли от воздействия проникающего излучения, то ли от тоски и уныния.

Людей томила неизвестность, никто не знал, сколько это продлится, и это подрывало желание двигаться и что-то делать. Скоро некоторые женщины и мужчины переставали выходить даже к завтраку, и никого не удивляло, когда через какое-то время они умирали, причем медики не понимали причин смерти, потому что после вскрытия обыкновенно оказывалось, что люди были совершенно здоровы.

Тогда начальник станции понял, что если все так и будет продолжаться, то у него не останется в живых ни одного человека и решил взять быт станции в свои руки. Для начала он начал гонять музыку по утрам и вечерам, а когда узнал, что среди жильцов станции находится фитнесс тренер — милая девушка с хорошими формами, то объявил обязательную зарядку по утрам. Возражающие были, но на удивление их набралось не так много. Лада и сама с удовольствием под ритмичную музыку делала упражнения на гибкость и быстроту. А когда на станцию привезли световое шоу, начальник станции потребовал, чтобы население станции собралось на платформе возле туннеля, куда уходили железнодорожные пути, где в темноте и заработали голографические установки.

Светокартину создала ее подруга Анюта Петрова, Гольберг поняла это сразу, когда увидела первые возникшие в темноте образы, которые рисовали лазеры, она знала ее фирменный стиль, всегда в шоу можно было найти ее изображение, если приглядеться. Само по себе произведению Ани было очень трагичным. Лада почувствовала это сразу, когда увидела, как огромный диск восходящего красного солнца поднялся над улицами огромного мертвого города. На просторных проспектах словно груды лома стояли брошенные машины, а рядом с ними и на тротуарах лежали тела: мужские, женские, детские. Лиц не было видно, они были скрыты, но каждый, кто смотрел шоу, вытягивал шею, пытаясь разглядеть их, словно надеясь увидеть кого-то из знакомых. Камера проносилась над черными деревьями в парке, листва с которых опадала словно осенью, а вездесущий ветер вырывал из земли клочья высохшей пожелтевшей травы и бросал в небо. В городе не осталось ни одного живого существа, ни одного растения, ни одной птицы — их маленькие черные трупики виднелись то тут то там.

Над мертвыми тельцами звучала ритмичная печальная музыка, невероятным образом проникая в каждую клетку тела и заставляя рыдать. Практически в световом шоу Анюты и не было ничего, кроме пустынных городских пейзажей, тел погибших людей, засохших растений и мертвых птиц.

Когда камера поднималась вверх, к небу, в темных облаках замелькали сплетенные в страстном объятии мужское и женское тела. Лада узнала их, это была сама Анюта и Дикий Бут. То ли под образами было что-то заложено своего рода двадцать пятым кадром, то ли сама трагичность происходящего воздействовала на людей, но после просмотра началось что-то странное и непонятное.

Сначала Лада почувствовала желание, ей вдруг потребовался мужчина и чем быстрее, тем лучше, терпеть она уже не могла, да и не хотела. Хорошо, что Гриша смотрел это шоу вместе с ней, он сидел рядом, и она ощущала его теплое плечо. Гольдберг посмотрела на него томным взглядом и дернула вниз молнию на комбинезоне, оголяя грудь. В ответ Гриша тяжело и часто задышал, обнял ее, а дальше Лада уже ничего не помнила, просто на какое-то время просто выпала из этого мира. Очнулась она уже в палатке, и с удивлением обнаружила, что обе молодые девушки лежали на кроватях обнаженными, при этом бурно и страстно дыша, хоть глаза у обеих были закрыты.

Девушка встала, сходила в туалет, с недоумением глядя на платформу, на разбросанную повсюду одежду, среди всего этого она нашла свой комбинезон, трусики, лифчик, и уже одетая вернулась в палатку. Там она снова заснула, и ей приснился сон, в котором было много мужчин, страстно желающих ее, они любили ее, а она их…

Утром люди ходили по станции, пряча друг от друга глаза. Утренняя зарядка с треском провалилась, потому что девушки и женщины после нескольких упражнений под музыку, начинали взглядом искать мужчин, а потом убегали с ними в палатки. Это было бы забавно, если бы не было так странно. Самой Ладе хватало любви, Гриша постоянно находился рядом с нею, поджидая неуправляемых вспышек ее страстного желания. Он любил ее нежно и бережно, и не отходил от нее ни на шаг.

Световое шоу теперь показывали раз в три дня, и заканчивалось оно всегда одинаково. В какой-то момент Лада даже стала ненавидеть свою подругу Анюту за то, что она лишала ее воли, вызывая в ней скотское желание. Но потом прощала, понимая, что эти картины единственный способ заставить людей отвлечься от того, что происходит с ними, только так можно было спастись от тяжелой тоски и депрессии.

Илья плакал, по-настоящему навзрыд, как в детстве, когда от обиды распирает грудь, а сделать ничего не можешь. Он чувствовал себя беспомощным, испуганным, словно снова оказался в детстве перед лицом неприятной компании подростков, которые хотели отобрать у него деньги. Тогда он чувствовал то же самое: страх, беспомощность, и желание исчезнуть из этого мира.

Да и как иначе, если он потерял все самое дорогое, что у него имелось — все умерли. Отец. Мать. Остался только он один.

Однажды, когда он был совсем маленьким, взрослые ушли веселой компанией и забыли его в большом фруктовом саду. Илья метался среди цветущих деревьев, не зная, что делать. Куда бы он не пошел, повсюду были деревья, и не было мамы и папы. Потом он настолько устал от собственного рева и ощущения безысходности, что просто лег на молодую ярко-зеленую травку, прижав к груди ободранные коленки. Он думал, что умирает, но оказалось, что просто засыпает. Проснулся Илья уже в объятьях отца, тот нес его, прижав к груди, и все снова стало хорошо. Как он тогда радовался миру, теплу и уверенности, которая исходила от папы…

Илья вздохнул, завернул высохшее тело матери в простыню, взвалил на плечи и потащил к проходу в пещеру, где оборудовал небольшой склеп. Сергеев положил тело матери на каменную плиту, прочитал над ней отходную молитву, поправил две монеты, которые прикрывали веки, закрыл дверь и ушел, чувствуя, что из его души уходит что-то дорогое, доброе — то, без чего ему будет невыносимо трудно жить.

Все произошло не так. Все случилось неправильно. Отец подвел его. Он сказал: нужно выстроить бункер, и Илья сделал это. Взять обязательно с собой мать, и он взял ее. Но почему тогда она умерла, оставив его одного? Что не учел отец? Неужели что-то Илья сделал неправильно, что-то не учел? Может рабочие забыли проложить еще один слой пластика или свинца, а он недосмотрел?