Владимир Немцов - Золотое дно

- ...Итак, продолжаю свой дневник...

Инженер узнал голос Синицкого. Из крохотного репродуктора слышались слова, записанные в дневнике студента:

- ...Теперь мне кажется, что я узнал Васильева. Что мне в нем особенно нравится?..

Из-за спины инженера просунулась рука и потянулась к аппарату.

"Нет, это мне только чудится, - решил Васильев. - А может быть, это конец? Уже галлюцинации?"

Рука спокойно повернула рычажок. Магнитофон замолчал.

Инженер схватил фонарик и вскочил с кресла. В дрожащем, мигающем свете, словно на экране старого кино, он увидел улыбающееся лицо Синицкого. Васильев зажмурился и снова открыл глаза.

- Простите, пожалуйста, - робко проговорил студент. - Я бы не хотел, чтобы вы слушали дальше...

- Как вы сюда попали? - не помня себя от изумления, закричал Васильев. - Вы же были в цистерне!

- Не пришлось. Нури завернул люк и отправил вверх только мою шляпу... Я сначала вылез из шара, а потом уже постучал... Чуть было не застрял в шлюзе!

- Зачем вы остались? - негодовал Васильев. - Уж не думаете ли вы, что мне доставит удовольствие смотреть на вас, как вы будете здесь задыхаться?..

- Да что вы, Александр Петрович! Я вовсе не хотел этого, возразил Синицкий, машинально вынимая гребенку из бокового кармана.

Руки его дрожали. Заметив гребенку, он хотел было положить ее обратно, но смущенно улыбнулся и стал быстро причесываться. Ему казалось, что этим он сможет скрыть волнение... Он здесь вдвоем с Васильевым. Неужели инженер опять будет упорствовать?

- Александр Петрович, шары еще остались, - умоляюще прошептал студент. - Я прошу вас... Очень прошу!

"Ну что сделаешь с этим парнем? - с чувством горечи и невольной теплоты подумал Васильев. - Ради меня он обманул Нури, хотя тот всегда говорил, что человек, который его обманет, дня не проживет... А может быть, он и прав? Сколько времени этот юноша может прожить без воздуха?.. Как назвать его поступок? - спрашивал себя инженер. Подвиг? Нет. Не таким мы привыкли представлять его, вспоминая светлые образы людей, отдавших жизнь за счастье Родины..."

Так думал Васильев. А перед ним стоял простой парень со взъерошенными волосами, стоял, приглаживая непослушные вихры, и улыбался... Он никогда не видел ни бомбежки Севастополя, ни битвы под Орлом. Он не жил во время блокады в Ленинграде и не был комсомольцем Краснодона. В те суровые годы в далекой деревушке на Урале, сидя на полу в заснеженной избе, он складывал из кубиков слово "Родина"... но слова "подвиг" он еще не знал. И только позже о значении этого слова ему рассказали люди и книги.

Васильев смотрел на юношу, думал о нем и почему-то вспоминал о сыне, который сейчас дышит чужим воздухом, запертый в стальную клетку, тоже пленник, как и Синицкий в затонувшем подводном доме. Студент же считал, что задумчивость конструктора объясняется просто: Васильев сейчас сообщит свое решение. Возможно, и согласится на то, чтобы все-таки он, Синицкий, замкнул рубильник.

"Да, комсомольцу Синицкому было у кого учиться, - продолжал размышлять Васильев. - Но если бы я ему сейчас сказал, что его поступок, правда по-юношески сумасбродный, можно назвать подвигом, он бы со мной не согласился. Ему кажется, что все это очень просто... Какой же это подвиг?.."

- Александр Петрович, - услышал он голос Синицкого, - о чем вы задумались? Честное слово, лучше всего будет, если я замкну рубильник... А там, наверху, вы что-нибудь придумаете, как меня отсюда вытащить.

- Послушайте, мой друг... - Инженер крепко обнял его. - Я понимаю ваше благородство, но и вы понимаете, что я не покину дом, если вы останетесь здесь. А погибать вместе, когда один из нас может спастись, по меньшей мере, глупо.

- Александр Петрович, но так тоже нельзя! - запальчиво возразил Синицкий и предупредительно протянул руку, чтобы его не перебили. - Вы меня простите, только капитаны из приключенческих романов вот уж сотни лет гибнут вместе с кораблем. А ведь вы... - Он хотел что-то сказать, но не нашелся и смущенно замолчал.

Васильев сел в кресло и закрыл глаза. По его лицу бежали тяжелые капли пота. Уже совсем было трудно дышать.

Синицкий, опустившись на стул рядом с инженером, старался рассмотреть выражение его лица.

- Не теряйте времени, Синицкий, - стараясь вздохнуть возможно глубже, проговорил Васильев. - Идемте!

- Очень прошу подождать, - умоляюще прошептал студент. - Мы должны выбраться отсюда вместе...

Держась за стены, он вышел из кабинета.

x x x

...Жадно глотая воздух, Васильев пытался не думать о том, что будет с ним через несколько часов.

Он стал перебирать последнюю почту, газеты и письма, которые по его просьбе вынули из ящика на двери его квартиры. Много дней он там не был.

В газетах были напечатаны фотографии с мест, где сейчас строились каналы и плотины. Васильев влажными глазами смотрел на радостные лица молодежи, на человека в рабочем костюме, который, видимо, что-то объяснял им, склонившись возле машины.

Писем было немного. Инженера заинтересовал плотный белый конверт без марки.

Он вскрыл его, и на тетрадь упала фотография. На ней был снят молодой человек в форме солдата американских войск. Лицо его показалось Васильеву очень знакомым.

Он развернул письмо и стал читать:

"Дорогой сэр!

По предложению Ваших коллег, виднейших американских инженеров, работающих в области подводной нефтеразведки, мы заранее обращаемся к Вам с просьбой опубликовать в нашем вновь создаваемом журнале Вашу последнюю работу, касающуюся нового метода нефтеразведки.

Мы надеемся, что Ваше сотрудничество в новом журнале будет способствовать укреплению дружеских связей между учеными всех стран. Мы хотели бы получить Вашу работу через нашего представителя, который в ближайшие дни постарается связаться с вами лично.

Только искреннее стремление внести свой скромный вклад в развитие мировой науки заставляет нас, дорогой сэр, просить Вас поддержать новый журнал своим благосклонным вниманием.

Пользуемся также случаем сообщить Вам радостную весть, что сын Ваш, фотографию которого мы посылаем, жив. Он высказал желание вступить в ряды американских войск. Сейчас храбрый мальчик проходит специалькую подготовку и будет рад сражаться под флагом Объединенных наций.

Мы понимаем это благородное стремление, но также разделяем и Вашу тревогу. Мы будем счастливы помочь Вам и приложим все усилия, чтобы уговорить Вашего сына прислушаться к голосу благоразумия, и, если Вы того пожелаете, сын возвратится в родной дом.

Еще раз примите уверение в искренности наших чувств..."

Васильеву вдруг показалось, что все рушится: трещат перегородки подводного дома, потолок стремительно опускается вниз, морское дно уходит в пустоту, и ноги уже не чувствуют опоры...