Ларри Нивен - Мир вне времени (Сборник)

— Скатольц, если вы разрушите мой мозг, то потеряете единственную точку зрения, не похожую на вашу! Подумай об этом!

— Мы не разрушим твой мозг. По крайней мере, я так Думаю. Хотя риск всегда есть.

— Что вы собираетесь делать? — Получить новые знания.

Крайхайфт вернулся, неся в руках бутыль с прозрачной жидкостью. Плазма? Он закрепил ее над головой Корбелла, среди металлических манипуляторов. Может, рассказать им о машине? Но Джером остался нем как рыба. Если его и заботил кто-то, кроме самого себя, то это были дикта. Пусть Гординг бежит, если сможет.

Сверху спустился манипулятор, вооруженный иглой для подкожных инъекций. Он немного повисел, потом игла вошла в шею Корбелла. Сильные руки Крайхайфта держали его голову неподвижно, казалось, целую вечность. Затем манипулятор вытащил иглу и вернулся на место. Джером ждал. Что сделает с ним средство — усыпит его? Парализует? Но Скатольц уже снимал петли-держатели с его рук и ног. Корбелла подняли на ноги. Он покачнулся. Неизвестный раствор начал действовать.

Мальчики прошли с ним еще три лестничных пролета вверх, потом — по коридору до двери в маленький амфитеатр. Несколько пар рук почти уронили его в кресло. Поднялась пыль, Джером чихнул и хотел встать, но голова кружилась все сильнее. С его сознанием что-то происходило.

Крайхайфт что-то сделал за его спиной, и амфитеатр погрузился в темноту. В этой темноте бесконечно далеко зажглись огни: звезды. Корбелл различал на темном фоне межзвездного пространства знакомые созвездия, но угол зрения был странным. Внезапно он понял, откуда смотрит.

— РНК! Вы ввели мне РНК памяти! Ах вы сукины дети! — ругался он по-английски. — Вы опять за свое!

— Корбелл…

— Кем я стану на этот раз? В кого вы меня превратите?

— Ты сохранишь свою память, — ответил Скатольц по-английски. — Просто будешь помнить то, чего с тобой не происходило. Потом ты расскажешь об этом нам. А сейчас смотри.

Корбелл висел в шестидесяти световых годах от Солнца, глядя на то, что когда-то было Государством. Где-то на заднем плане раздавался голос, говоривший на незнакомом языке. Джером даже не пытался слушать и понимать — он смотрел, словно очарованный зрелищем. Прощай, КОРБЕЛЛ Второй, печально подумал он. И здесь тебя настигли проклятые легавые.

Некоторые звезды светились ярче, чем остальные; вокруг них вращались планетные системы, их изображение было увеличено. Все системы, кроме двух, окрасились в тускло-красный цвет — враг! Эти миры пошли против Государства. Вот одна из красных систем вспыхнула и слилась с фоном — колонию на ней уничтожили. Две нейтральные системы стали красными, еще одна планета исчезла. Вид Солнечной системы заполнил весь экран. Небесных тел в ней оказалось куда больше, чем Корбелл думал: за орбитой Плутона вращались три темных газовых гиганта, а кометы просто роились вокруг. К восставшим колониям двигались громадные космические флоты, другие флоты наступали на Землю. Иногда они выглядели, как осиное гнездо — много кораблей собирались вокруг громадного реактивного двигателя Буссарда. Порой тысячи военных судов выстраивались у краев громадного серебристого солнечного паруса. В состав ранних флотов входили корабли-лазареты, и топливо бралось с запасом — на обратную дорогу. Позднее имели место только обширные самоубийственные атаки.

И так продолжалось веками. Утопическое Государство превратилось в потребительскую цивилизацию, которая все свои избыточные силы направляла на войну. Флоты двигались почти со скоростью света, известия о поражении и просьбы о помощи — чуть-чуть быстрее. Девочки, Мальчики и диктаторы объединились ради общего блага, и Корбелл понял, что тоскует о потере этого единства. Он видел, как луч света ударил в Солнечную систему: это была лазерная пушка колонии Фарсайд. Эта колония направила к Земле корабли с солнечными парусами; они стартовали на огромной скорости, а потом убирали солнечный парус и сбрасывали скорость почти всю дорогу до Солнца. Поэтому корабли прибыли сразу вслед за лучом, когда земляне просто не были готовы отразить их атаку. Корбелл скорчился в кресле: ему хотелось кричать, предупрсдить людей. Государство отразило вторжение, но с предательством сделать ничего не могло.

Война продолжалась. Фарсайд пал еще до прибытия флота землян. Это заняло почти век, и астрономы слишком поздно заметили, что натворили предатели в темноте, ослепив землян лазерным лучом и сосредоточив их внимание на вторжении. Государство готово было увидеть свет от двигателей космического корабля, но вовсе не от новой планеты. Орбита Персефоны проходила почти вертикально к плоскости Солнечной системы и пересекала орбиту Плутона. Новая траектория движения уже завела ее очень глубоко в систему. Огромная масса водорода и замерзших водородистых соединений должны были врезаться в Солнце на третьей космической скорости. На Земле вскипели бы океаны…

Государство сделало все, что было в его силах. Десятки тысяч водородных бомб, весь арсенал Земли, направили на освещенную сторону Персефоны, в точку над атмосферой. Ее толстый слой сорвался с планеты, его масса потянула за собой часть плотного ядра. Поток газа, более тяжелый, чем Земля, оторвался, облетел вокруг Солнца и помчался в сторону кометного гало. Если бы люди запустили бомбы раньше, ядро Персефоны, состоящее из камней и металла, последовало бы за ним. Но оно, все больше раскаляясь, упало в фотосферу Солнца — и исчезло.

И Солнце стало гораздо ярче.

Океаны обмелели, урожай сгорел на полях. Десятки миллионов людей успели погибнуть, пока Государство не установило между Землей и Солнцем блестящий отражающий диск. Но это была временная мера, а Солнце стало невыносимо жарким навсегда — по крайней мере, в сравнении со сроком жизни человека. Синтез в ядре звезды пошел быстрее, лишнее тепло выделялось в фотосферу, а потом в космос. У Государства был только один шанс выжить: надо было передвинуть Землю тем же методом, каким фарсайдские предатели остановили движение Персефоны по старой орбите.

— Ты понимаешь то, что видишь?

— Да, — Корбслл сделал Мальчикам знак не мешать ему.

— Хорошо, а то мы боялись. И запись, и память в бутылке очень старые. Мы храним их с того времени, когда заканчивалось правление Девочек. Это ценные вещи, и их держали во вневременной камере сто тысяч лет, а может, и больше. Мы боялись, что они испортились, — сообщил Скатольц.

— И вы решили проверить их на мне, — как ни странно, Корбелл почти не разозлился.

Государству пришлось бросить шахты на Меркурии. Это очень плохо сказалось на промышленности, тем не менее в поясе астероидов велось большое строительство. Кажется, большой космический корабль, способный отнести все человечество в безопасное место… Нет, другое. Корбелл мог думать о проекте не иначе как с восхищением. Он знал, что частично дело тут в воздействии РНК памяти, но ничего не мог с собой поделать. Он едва слышал голос Скатольца, который говорил: