Юрий Слащинин - Боги в изгнании (Художник В. Шершнев)

Неизвестному исполнителю поручалось освободить их систерию. Кари и Тадоль-па читали и вновь перечитывали указания, как надо вывести из строя станцию надзора за мыслями, уничтожить запасы оружия и силами поднятых на борьбу рабов разоружить фаронов, обеспечить сохранность научного центра по изучению экл-Т-трона.

— Но он же там ничего не знает, — сказала Кари, глянув на Тадоль-па просительно, — можно, пойду я?

— Как и все. И, как все, разберется на месте. А этот даже в выигрышном положении. Он знает о систерии все, что знаем мы.

Кари кивнула, потупив голову. Да, знает. Многое из тога, что хотелось бы ей никогда не знать и не помнить. Столько циничных унижений и мерзостных обид, слез и отчаяния! И все же ей хотелось бы вернуться туда.

В диспетчерской у «Разумника» собрался повстанческий Сбор. Здесь были те, кто получил посвящение, и те, кто обеспечивал охрану Габара. Сжимая лучеметы, обвешанный сумками с запасами батарей, грязные и обтрепанные, изнуренные голодом и бессонницей, с наскоро сделанными наклейками на раны, они были живым воплощением тех жертв, которые пришлось принести для обеспечения перерождения новых боевиков, молодых и сильных, наполненных радостью обновления и ощущением своего особого могущества. Те и другие с пристрастием рассматривали друг друга, новички расспрашивали о погибших друзьях, побывавшие в сражениях передавали опыт боев, который должен пригодиться там…

— Они хотели нас взорвать, — доложил Минтарл, увидев Тадоль-па и Кари. — Под снегом прокрались к древним копям.

Кари встрепенулась, готовая действовать, но Минтарл с улыбкой отрицательно мотнул головой.

— Теперь у нас вон сколько богов, — кивнул он на боевиков, готовых выполнить приказ. — Бомбы у них изъяли, оставив пустые контейнеры. И пусть лезут дальше, чтобы не замерзнуть в бездействии. Осаждавших Габар фаронов разоружили и направили на заводы, чтобы заменили эксплуатируемые касты. Пусть поработают, если хотят жить. Словом, все идет по плану м можно перемещаться в столицу.

— А как там? — спросил Тадоль-па.

— Празднуют. Линг переходит в Вечные.

На большом экране «Разумника» изображалось праздничное шествие экс-Предводителей и Верховных кселензов из Дворца Гильорта на столичную площадь. Гремела музыка, пестрели, светились, переливались красочные транспаранты с призывами крепить единство правящей касты, утверждать всюду и во всем Новый Порядок. Горожане и гости столицы, рядами выстроенные вдоль пути следования кортежа, восторженно глазели на самые знаменитые лица Кселены и исторгали радостные проявления верноподданнических чувств.

Торжественный голос диктора, вкраплявшийся в показ, перечислял свершения бывших Предводителей Гильорта и заслуги нынешних Верховных кселензов. Был сделан легкий поклон и в сторону низших каст, любезно предоставивших Предводителям свои тела, чтобы те могли по достоинству насладиться плодами своих трудов, получить заслуженные почести благодарного им народа. И, как бы в подтверждение истинности этих слов, тысячи рук вскинулись вверх в кастовом приветствии.

За Верховными кселензами на площадь вошли, сопровождаемые такими же неистовыми криками восхищенных участников торжеств, полки Бауков-ветеранов. Прекрасно вооруженные и экипированные в мундиры времени установления Нового Порядка, они солдатской выправкой своих носителей демонстрировали мощь и дисциплину.

Кари ждала появления на экране Ворха. И он предстал скоро, глядя задумчиво-скорбными глазами. Такое внимание одной персоне как бы подсказывало зрителям, за кем надо следить.

— А где же Дабер? Я не видел Дабера, — сказал Минтарл и оглянулся, ожидая, что кто-нибудь ответит на его вопрос. Но Дабера никто не разглядел в рядах Верховных. Это было непонятно.

Раздались звуки, требующие всеобщего внимания, гул толпы смолк, и в сопровождении эскорта высших чинов фаронов на площадь вывезли катафалк с телом Линга. Выше головы покойного на голубой подушечке сверкал Баук; его золотые ножки-усики мелко вздрагивали, как бы от нетерпения получить тело носителя. Появился и он — будущий носитель. Из рядов фаронов вытолкнули полуобнаженного мужчину, чтобы каждый мог оценить красоту его тела, и повели к катафалку. Наступила торжественная минута. Весь мир замер, готовясь увидеть воскрешение к новой жизни Предводителя Гильорта.

— Право отдать свое тело Предводителю Верховного Гильорта заслужил скуд металлургических заводов южного континента Аз, — со сладким почтением в голосе говорил диктор.

— Но это же… — всматривался в экран и не верил своим глазам Минтарл. Оглянулся на задвигавшихся товарищей.

— Эйлев!.. — произнесла Кари.

И все заговорили, зашумели:

— Как он попался? И жив…

— Он должен был погибнуть.

— Значит, попался уже на юге, когда снял фальшивый Баук.

— Чтобы надеть настоящий.

— Надо спасти его. Это же просто.

Взоры всех невольно сошлись на Кари: что думает она? А Кари уже расслабленно смотрела сквозь экран в бесконечность и глазами Ворха увидела площадь, переместила ментальный взор за толпы людей, отыскивая удобное место для фокусировки.

— Удобный момент для появления в столице, — объяснила она свои действия притронувшемуся к ней Тадоль-па. — Да и пора.

— Пора! — согласился ученый. Он посмотрел на избранников, повскакивавших из-за столиков, на вытянувшихся боевиков и, подбадривающе тряхнув головой, прощаясь, плотно придвинулся к Кари.

Раздался хлопок-Кари и Тадоль-па исчезли… Один за другим стали исчезать из зала другие командиры и боевики, составлявшие особый ударный отряд по захвату Гильорта. Оставались обтрепанные и немощные, те, кто уже взваливал на себя трудную судьбу защищать Габар.

Последним собирался исчезнуть бывший дежурный диспетчер Ойлен. Он медлил, сочувствующе глядя на остающихся.

— Я бы взял, но еще не могу, как Кари, — объяснил он, встретившись с вопросительным взглядом Минтарла.

— Спеши, мальчик, — сказал ему Минтарл. И, охватив взглядом оставшихся, как бы от их имени добавил: — Мы для того и страдали, чтобы летали вы лучиком. Вам будет тоже нелегко.

Исчез и Ойлен…

А на экране тем временем продолжался помпезный показ воскрешения экс-Предводителя. Под елейные слова диктора, распространявшегося о том, как всю жизнь готовился этот скуд быть носителем Баука великого кселенза, чтобы просветить свой убогий мозг его выдающимся сознанием, Эйлев пошатывающейся походкой подошел к катафалку и, склонившись над подушечкой, коснулся теменем Баука Линга.

— На нем уже сидит Баук, — заметил Ригцин. — Иначе бы Эйлев раздавил его.