Ярослав Веров - Завхоз Вселенной

— Самоубийцы? — тупо переспросил Игорёк. — Разве её не сбил пьяный водитель?

— Сбил, само собой. Именно пьяный. Только она сама бросилась. Так, Аня?

Та согласно кивнула.

— Вот видишь. И ты, конечно, не знаешь, из-за кого?

— Откуда же?

— Из-за тебя. Несчастная любовь, — важно подняв палец, сообщил двойник. — Ты тогда с Абросимовой из параллельного роман крутил. Как ты Метёлкину не замечал? Она на всех вечерах возле тебя крутилась. На каждой дискотеке. Помнишь, раз даже просилась тащить твой синтезатор. А ещё звонила тебе домой и молчала в трубку.

— Не помню, — убито произнёс Игорёк.

— Это не важно. Главное, что любовь творит чудеса. И после смерти Аня оказалась здесь, у меня. Правда, любви между нами нет. Всё-таки, я — не ты. То есть, конечно, я — это ты. Но только здесь, среди отражений. Помнишь, альбом Фиша?

— «Vigil in a Wilderness of Mirrors», — назвал Игорёк альбом солиста группы «Мариллион».

— Точно. Помнишь: «I’ll keep a vigil in a wilderness of mirrors, where nothing here is ever what it seems…»

— К чему это?

— К тому, что я слежу за каждым твоим движением, — двойник указал на встроенный в стену экран, залитый серебристым свечением. — Сейчас ты здесь, и я чувствую себя даже как-то неуютно. Боже мой! Я столько ждал этого момента. Думал, как это всё произойдёт. Рисовал в воображении картинки. Забавно, знаешь, сидеть у экрана и воображать, как ты, когда смотришь в зеркало, видишь меня. Вдруг увидишь и шагнёшь сюда. Да. Но всё получилось столь неожиданно. Аня тебя услышала. Она может выходить на улицы, вот и пошла тебя встречать. А мне, конечно, нельзя. Мы здесь только в гости друг к другу ходим. Телепортируемся из дома в дом. У кого что по телеку идёт интересное, звонит друзьям, зовёт. Такие, в общем, дела.

Игорёк посмотрел на Аню. Она хотела что-то сказать, но не решилась перебить двойника.

— Подожди, Аня, — бросил тот. — Наобщаетесь ещё. Разве тебе, Игорь, не интересно, что это за город, кто мы такие?

— Интересно. Я ведь и спрашиваю.

— Вот и слушай. Мы, ваши двойники, называемся астралами. Ну, ты должен понимать, что это такое. Когда-то, когда ещё не было телевизоров, мы смотрели на вас из ваших зеркал. Но это, конечно, неудобно. Ведь не везде же есть зеркала или какие-то другие отражающие поверхности. Да и сейчас многие продолжают по старинке. Только интеллектуальная элита умеет использовать телевизионную технику. Это ведь не просто телевизор, это телезеркало, им надо уметь управлять.

— Зато в окна многое можно увидеть и без телевизора, — произнесла Аня. — Если пристально вглядеться, можно приблизить самые далёкие пространства, другие миры увидеть. Мы вчера бой инопланетных тарелок наблюдали. Это был какой-то неведомый город, и там, за рекой…

— Ну, да, лазерные выстрелы. Ты ведь в инопланетян не веришь, да? — спросил двойник Игоря.

— Да, в общем, не верю, — осторожно согласился Игорёк.

— Это Аня умеет так приближать. Она ведь вообще никакой не астрал. То есть, астральное существо, но не двойник. Она ведь умерла. А когда человек умер, умирает и его двойник. И её двойник умер. Она же — самоубийца, все её тела разделились. Астральное залетело сюда, ко мне.

Игорьку подумалось, что жестоко говорить в третьем лице о присутствующем здесь человеке, да ещё такое. Такое вообще жестоко говорить человеку. Но Аня нисколько не смущалась и согласно кивала. Игорёк смотрел на неё, стараясь вспомнить ту Метёлкину, и внезапно понял, почему не мог узнать: эта Аня была гораздо взрослее, ярче, сильнее, чем полузабытая школьница.

— Это ведь она меня заразила верой, что ты придёшь.

— Странно, — заметил Игорёк. — Всё очень странно.

— Ничего-ничего, привыкнешь. А знаешь, я ведь, как и ты, в композиторах числюсь. Мою музыку слушают. Сейчас покажу. Пойдём.

Они прошли в кабинет. Двойник, сделав значительное лицо, расположился за роялем.

— Небольшая фантазия на тему любви, — не без торжественности сообщил он и стал играть.

Первых двух тактов хватило, чтобы лицо Игорька перекосило как от зубной боли, и далее он слушал с нарастающим раздражением. Фантазии в музыке не обнаруживалось никакой. Это был концепт, грамотно отстроенный, по всем правилам гармонии. Именно такую музыку терпеть не мог Игорёк. Такую и компьютеры могут сочинять. Подобное Игорьку приходилось конструировать, когда по-быстрому писал на заказ. Случалось, если посещало вдохновение и мелодия лилась вольно, мимо всяких схем, вдруг ловил себя на том, что вместо полёта начинается нечто рассудочно правильное, поток звуковых клише.

Инструмент у двойника нужно было отнимать.

Наконец двойник угомонился, прекратил музыкальные фантазии и откинулся в кресле.

— Ну? Неплохо, правда?

— Мерзость, — брякнул Игорёк.

— Ну почему же мерзость? — удивился двойник. — Я ведь у тебя учился. Разве ты не разобрал знакомых секвенций?

— Ты лучше не сочиняй больше. У тебя не получается.

Двойник нахмурился, поднялся из-за рояля.

— Всем моя музыка нравится, — заявил он. — Аня, ведь нравится, да?

— Мне, если честно, не очень, — отозвалась та.

— Тебе не угодишь, — проворчал двойник. — Чем она плоха? Чем?

— Да не заморачивайся ты, — сказал Игорёк. — Скажи лучше, отсюда обратно как можно?

— Не знаю. Откуда мне это знать, — жёстко ответил двойник. — Мы отсюда редко к вам попадаем. Редко и непредсказуемо. Бывает, знаешь, подошёл человеку момент погибнуть. Астралу снится вещий сон, что он тоже погибает. Нам сны только перед концом снятся. У астрала сдают нервы. И со страха или ещё из-за чего выскакивает из дому. В тот же миг оказывается на Земле и погибает. Мы на Земле всегда погибаем.

— Так значит, если я выйду из дому…

— Ну, ты же ходил по городу, ведь ты не астрал, у тебя свой закон. Давай лучше пить вино, вот увидишь, оно у нас такое же хмельное, как на Земле. Тебе мускат, херес, портвейн?

Игорёк уселся на диван и задумался. О том, что именно будет пить. В самом деле — херес, портвешок или нелюбимый мускат. О возвращении на Землю отчего-то думать больше не хотелось, отчего-то казалось, что это как-нибудь устроится само собой.

— Может, мартини найдётся?

— Кончено, найдётся! Это же твой любимый напиток.

Двойник вновь стал жизнерадостен.

— Анна, неси!

Мартини оказался вполне ничего. Двойник нахваливал и подливал. И рассказывал о своём житии-бытии.

Игорёк слушал и удивлялся. Не столько рассказу, столько тому, что мерзости и странности, в которые пустился двойник, нисколько не задевают. Не хочется оскорбиться, заехать двойнику по лицу. На Земле он терпеть бы не стал, уж что-нибудь учудил.