Энтони Бучер - Золотые годы научной фантастики (сборник)

Очень хотелось размазать горячее варево по ее телу, но ей будет больно, а этого нам нельзя. Чаши для пунша с горячим соусом все еще выскакивали из автоповара, скапливаясь на конвейере. Я грохнул кулаком по кнопке «отмена», а потом заказал «сотерн» (сладкий, калифорнийский).

Он вышел хорошо охлажденный, в откупоренных бутылках. Я взял первую и уже занес было руку, чтобы плеснуть ей в грудь хорошую струю напитка, когда раздался голос за спиной:

— Осторожно, вино холодное.

Рука у меня дернулась, и жалкая струйка вина плеснула блондинке на бедра. Она уже успела открыть глаза и теперь только подпрыгнула.

Обезумев от ярости, я резко развернулся. Мужчина стоял совсем рядом. Загорелый, широкоплечий, с тонкими чертами лица и живыми голубыми глазами. Если бы не он, моя уловка наверняка бы сработала — блондинка вполне могла принять холодный «сотерн» за обжигающий соус.

Представляю себе этот вопль. О, как мне хотелось услышать его!

Я направился к парню, но поскользнулся на залитом соусом ковре и подвернул ногу. Встав, я почувствовал, что меня уже ничто не сдержит.

— Ах ты, гнида! — Повернувшись, я схватил одну из чаш с горячим соусом и занес ее над головой, ошпарив руки… И тут мой недуг вновь овладел мной — это проклятое жужжание в голове, все громче и громче, так, что ничего уже не слышно и не видно.

Когда я очнулся, их уже не было. Еле-еле, словно реанимированная крыса, дополз до ближайшего кресла. Весь измазанный остывающим соусом, точно блевотиной. Мне хотелось умереть. Хотелось провалиться навсегда в ту темную пушистую дыру, что вечно разверзалась передо мной и никогда меня не принимала; но в конце концов я заставил себя выбраться из кресла.

Спускаясь в лифте, я снова чуть не потерял сознание. Ни блондинки, ни парня не оказалось ни в одной из спален второго этажа. Убедившись в этом, я опустошил все платяные шкафы и комоды, запихнул все их барахло в ванну и включил воду.

Я пытался искать на третьем этаже — в комнатах технического обслуживания и кладовках. Там было пусто. Я врубил котел отопления и установил термостат на максимальную температуру. Затем отключил все системы безопасности и аварийную сигнализацию. Не забыл я и про холодильники, оставил их открытыми, чтобы как следует разморозились и потекли. Затем я пинком распахнул дверь на лестничную клетку и отправился на второй этаж.

Здесь я немного задержался, полюбовавшись, как вода ручьями разливается по полу, а затем напоследок обыскал верхний этаж. Я открыл катушки с микрофильмами и разбросал их по комнате; я бы еще что-нибудь отколотил, но сил уже не оставалось. Наконец, поднявшись по лестнице, я рухнул на газон возле солнечных часов — и темная пушистая дыра поглотила меня с головой.

А вода тем временем прибывала.

Размороженные продукты вместе с прочей грязью уже выносило в верхний коридор, к лестничному колодцу. Скоро их подземная халупа окончательно раскиснет от воды и разлетится вдребезги. Конец идиллии.

Так им и надо.

Правда, эти кретины могут построить еще один дом — строят они почище бобров. У них все еще наладится. Но не у меня.

Самое раннее мое воспоминание: какая-то женщина, вероятно моя доп-мать, смотрит на меня с выражением ужаса и отчаяния. И все. Я пытался вспомнить, что происходило до или после, но не смог. Только черная яма беспамятства, глубокая, уходящая вниз до самого момента появления на свет. А дальше — море покоя.

Все, что я могу вспомнить от пяти до пятнадцати лет, — это безмятежное плавание в мутном море беспамятства. Я был вял и мягок — я только плыл по течению. Пробуждение перетекало в сон.

Когда мне исполнилось пятнадцать, в игры моих ровесников вмешалась любовь. Появилась такая мода: разделяться на пары на несколько месяцев или дольше. «Верность» — так мы это называли. Родителям такие игры не нравились, но мы сами считали себя вполне взрослыми людьми, отвечающими за свои поступки.

Все — кроме меня.

Мою первую девушку звали Элен. У нее были светлые волосы — длинные-предлинные. И еще у нее были темные ресницы и прозрачные зеленые глаза. Поразительные глаза — они на тебя будто и не смотрели. Как у слепой.

Несколько раз она бросала на меня странные изумленные взгляды, выражавшие нечто среднее между испугом и гневом. Один раз — из-за того, что я слишком крепко обнял ее, в других случаях — вообще непонятно из-за чего.

В нашей группе пара, распадавшаяся раньше, чем через четыре недели, вызывала некоторое подозрение.

И вот ровно через четыре недели и один день после того, как мы с Элен составили пару, она заявила, что порывает со мной.

Раньше я думал, что окажусь к этому готов. Но сразу после ее слов я почувствовал, как комната поворачивается на полоборота, пока стена не наткнулась на мою ладонь и не замерла.

Это была комната досуга. Здесь находились мои коллекции. Помню, под рукой как раз оказался набор ножей из сверхпрочного пластика. Я машинально взял один из них, скорее всего для того, чтобы напугать ее.

И когда я направился к Элен, меня встретил взгляд, полный изумления и ненависти. Но вот что было странно: она смотрела не на нож. Она смотрела прямо мне в лицо.

Потом меня, всего залитого кровью, нашли взрослые и заперли в какой-то комнате. И когда я впервые в жизни осознал, на что способно человеческое существо, настала моя очередь испугаться. И страх настиг меня.

Ведь то, что я сделал с Элен, думал я, смогут сделать и со мной.

Но они не смогли. Они отпустили меня.

И именно тогда я понял, что я властитель этого мира…

Тем временем небо уже налилось фиолетовым светом, а от изгородей протянулись тени. Я стал спускаться с холма и заметил призрачно-голубое сияние фотоновых трубок неподалеку от опустевшего рынка. Я по привычке направился на свет.

Там выстраивалась длинная очередь, и все показывали на входе свои документики. Я протолкнулся сквозь эту организованную толпу — ошеломленные лица замаячили по сторонам, человеческая плоть тревожно вздрагивала и отшатывалась от меня — и в конце концов попал в раздевалку.

Ремешки, акваланги, маски и ласты — бери что хочешь. Я разделся, бросая одежду где попало, и облачился в экипировку для подводного плавания. Я прошагал в сторону бассейна, чудовищный, похожий на существо из другого мира. У бортика я приладил акваланг, натянул ласты и рухнул в воду.

Внизу все светилось кристально-голубым, а фигуры пловцов скользили в этой голубизне, будто бледные бесплотные ангелы. Стайки мелких рыбешек разлетались на моем пути. Сердце мое колотилось мучительно и радостно.