Айзек Азимов - Фонд и Империя

Густой голос доминировал.

Бэйта поймала последние слова:

— Он будет жить вечно, этот старый сумасшедший. Он утомляет меня. Он раздражает меня. Коммасон, я сделаю это. Я ведь тоже старею.

— Ваше Высочество. Давайте сначала посмотрим, какую выгоду можно извлечь из этих людей. Может быть, мы найдем другие источники силы, чем те, которыми обладает ваш отец.

Густой голос почти исчез в неразборчивом шепоте. Бэйта услышала только одну фразу: «Девушка». За льстивым неприятным голосом послышался отвратительный низкий смешок, сменившийся дружески-покровительственным:

— Дагоберт, ты не стареешь. Те, кто утверждает, что ты вышел из возраста двадцатилетнего юнца, ошибаются.

Они вместе рассмеялись, а у Бэйты кровь застыла в жилах. Дагоберт… Ваше Высочество… Старый Император говорил о своем своевольном сыне, и слова, произносимые шепотом, тупо отдавались у нее в голосе. Но такие вещи не происходят в реальной жизни…

Внезапно над ней послышался голос Торана, быстро выкрикивающий проклятья.

Бэйта открыла глаза и в лице склонившегося над ней Торана увидела облегчение. Он яростно сказал:

— Вы ответите за этот бандитизм перед Императором! Отпустите нас!

До Бэйты внезапно дошло, что ее запястья и лодыжки прикованы цепями к полу и к стене.

Густой Голос подошел к Торану. Он был с брюхом, толстый, его нижние веки были обведены темными кругами, а волосы тоненьким пучком свешивались с головы. В его шляпе торчало веселое перо, и края камзола были обшиты серебряным металлическим орнаментом.

Он ухмыльнулся со странным удовольствием:

— Император? Бедный сумасшедший Император?

— У меня есть его пропуск. Ни один из его подданых не имеет нрава задерживать нас!

— Я не подданый, ты, космический мусор. Я регент и Наследный Принц, и ко мне надо обращаться только так. Что касается моего несчастного глупого отца, он просто развлекается, принимая иногда посетителей. А мы смеемся над ним. Это льстит его мнимому императорскому самолюбию. Но, конечно, ничего другого это не значит.

Затем он подошел к Бэйте, и она посмотрела на него презрительно. Он наклонился над ней, от него пахло мятой.

Он сказал:

— Коммасон, ее глаза подходят. Она еще симпатичнее с открытыми глазами. Это будет экзотическое блюдо для пресыщенного вкуса.

Со стороны Торана поднялась бесполезная волна протеста, которую полностью проигнорировал Наследный Принц, а Бэйта вся похолодела. Эблинг Мис все еще не приходил в себя, его голова бессильно склонилась на грудь. С внезапным удивлением Бэйта обнаружила, что глаза Магнифико открыты, широко открыты, как будто он уже давно пришел в себя. Эти огромные карие глаза повернулись к ней и светились с крошечного лица.

Он захныкал и кивнул головой в сторону Наследного Принца:

— У него мой визисонор.

Наследный Принц резко обернулся на новый голос:

— Так это твой, урод? — Он снял инструмент со своего плеча, где тот висел на зеленой ленточке, не замеченной Бэйтой.

Принц неуклюже провел по нему пальцами, попытался наиграть аккорд, но у него ничего не вышло:

— Ты умеешь играть на нем, урод?

Магнифико кивнул.

Торан внезапно сказал:

— Вы напали на корабль Фонда. Если Император не отомстит, то это сделает Фонд.

Медленно ответил другой, Коммасон:

— Какой еще Фонд? Или Мул уже не Мул?

На это не последовало ответа. Ухмылка Принца обнажила крупные неровные зубы. Связывающая клоуна цепь была разомкнута, и его рывком подняли на ноги. Визисонор сунули ему в руки.

— Играй, чудовище, — сказал Принц. — Сыграй нам серенаду любви и красоты для нашей иностраночки. Расскажи ей, что государственная тюрьма моего отца — вовсе не дворец. А я могу ее забрать туда, где она будет купаться в розовой воде и узнает, что такое любовь Принца. Спой нам о любви Принца, чудовище.

Он положил одно толстое бедро на мраморный стол и медленно повернул ногу. И его похабный взгляд привел Бэйту в бешенство. Мускулы Торана напряглись в нечеловеческом усилии под цепями. Эблинг Мис пошевелился и застонал.

Магнифико задохнулся:

— Мои пальцы одеревенели…

— Играй, урод! — заорал Принц. Он махнул рукой в сторону Коммасона, огни померкли, и в их неверном свете он, скрестив руки, стал ждать.

Магнифико быстрыми ритмичными движениями пальцев пробежал из конца в конец по многоклавиатурному инструменту — острая, скользящая, светящаяся радуга перекинулась через комнату. Послышался низкий нежный звук, печальный, плачущий. Затем он поднялся до грустного смеха, внизу же слышались однообразные аккорды.

Казалось, темнота стала еще более непроглядной и густой. Музыка достигала Бэйты словно сквозь мягкие складки невидимых одеял. Она увидела блестящий свет, как будто из глубины колодца сияла одинокая свеча.

Машинально она напрягла глаза. Свет стал еще ярче, но оставался неясным. Он суматошно двигался, менял цвета, музыка внезапно стала металлической, дьявольской — поплыла в высоком крещендо. Свет быстро замелькал, в такт колдовскому ритму. В свете — что-то стало корчится. Что-то с отравленными металлическими чешуйками корчилось и зевало. И музыка корчилась и зевала вместе с ним.

Бэйта боролась со странным ощущением, а потом внезапно догадалась. Все было почти так же, как тогда, в Камере Времени, в те последние дни на Терминусе. Это была тяжелая, липкая паутина ужаса и отчаяния. Девушка была подавлена.

Музыка плясала над ней, устрашающе хохоча, и отчаянный ужас на другом конце телескопа, в маленьком кружке света, пропал, когда она резко отвернулась. Лоб у нее стал мокрым и холодным.

Музыка замерла. Наверное, она звучала минут пятнадцать. Теперь в тишине огромное наслаждение охватило Бэйту. Ослепленная светом, она увидела покрытое потом лицо Магнифико с безумными глазами рядом с собой, скорбное.

— Моя госпожа, — выдохнул он, — как вы?

— Неплохо, — прошептала она, — но почему ты играл так?

Внезапно она вспомнила о присутствии других в комнате. Торан и Мис неподвижно и беспомощно лежали у стен, но ее глаза не остановились на них. Принц замер в странной позе у ножки стола. Коммасон дико стонал, с открытым перекошенным ртом.

Коммасон вздрогнул и бессмысленно завопил, когда Магнифико сделал пару шагов к нему.

Магнифико обернулся, прыжком подскочил к Мису и Торану и освободил их.

Торан рывком поднялся, жаждущими, напряженными руками схватил за горло помещика:

— Ты пойдешь с нами! Ты нам нужен, чтобы мы точно добрались до корабля.

Два часа спустя в кухне корабля Бэйта приготовила потрясающий домашний пирог, и Магнифико отметил возвращение в космос, набросившись на него, пренебрегая всеми манерами поведения за столом.