Андрэ Нортон - Гаран вечный

Это был ее шанс, но нет, мир, в котором она была сейчас, был весь в узлах, как та веревка, которой она была связана. Она не была уверена, что ей стоит сбежать от этих двоих и искать Огана, даже если бы она не дала слово.

— Что он может использовать против нас? — спросил Ланти.

— Не знаю, — ответила она, желая, чтобы он поверил. Дзианта действительно не могла сказать, какую аппаратуру он мог взять с собой. Гильдии было известно, что он собирал различные устройства, связанные с психической деятельностью. У него мог быть даже какой-нибудь эквивалент Глазам.

— Я… — начала она, и вдруг весь мир перед ней странно исказился. Камни, скудная растительность — все стало плоским, колыхающимся, как будто этот ландшафт был изображен на легком прозрачном полотне, которое нежно трогал ветерок. Эта перемена была пугающей. Она внезапно перешла из мира полного опустошения к миру жизни.

Она стояла на улице меж двух рядов зданий.

Перед ней расстилался город. Его башни четко вырисовывались на ярко-голубом небе, пронизанном солнечными лучами. Народ кишел, двигался, пешком, на машинах — и все же во всем этом было что-то нереальное.

Дзианта вскрикнула, попыталась отскочить в сторону, когда огромный грузовой автомобиль поехал прямо на нее. Но она не смогла сделать этого: что-то крепко держало ее, несмотря на крики, на яростную борьбу. Затем — автомобиль прошел сквозь нее — ни столкновения, ничего! Другой автомобиль проскочил почти рядом с ней. Она закрыла глаза от ужаса и начала отчаянную борьбу с тем, что вернуло ее в Сингакок и держало здесь. Это был действительно Сингакок.

Глаза — это они сделали! Хотя она не смотрела в них. Если они могут делать это помимо ее желания!.. Она подняла руку к груди. Расстегнув карман, она достала оттуда камни и швырнула их прочь.

Но она все равно оставалась в Сингакоке! Заперта в нем! Дзианта вскрикнула. Она изо всех сил, удвоенных страхом, боролась, вырывалась, стараясь освободиться от того, что ее держало, разорвать эти узы. В это время вокруг нее, через нее — люди и машины давно погибшего города продолжали свой путь, не обращая внимания на нее.

— Дзианта.

Она закрывала глаза. Теперь она поняла, что, несмотря на реальность возникшего города, в нем не было ни звука. Ее имя вернуло ее к реальности. Но все же она боялась открыть глаза.

— Дзианта! — руки держали ее, несмотря на свирепую борьбу. Эти руки были так же реальны, как голос, звавший ее.

— Что ты видишь? — голос прозвучал очень отчетливо и требовал ответа.

— Я… я в Сингакоке… — и так как она очень боялась, то сняла свой мысленный барьер.

Мгновенно она ощутила то же сильное всепоглощающее чувство товарищества, которое ей было знакомо со времени общения с Тураном. Она прекратила сопротивляться, теперь она стояла дрожа. Она позволила вливаться в себя тому чувству уверенности, стабильности, прогонять страх, придавать устойчивость в этом нереальном мире. Это чувство уверенности излучал он, Ланти.

Какая же она дура, что не доверилась ему раньше, — ведь он не может желать ей ничего плохого! Они вместе боролись в Сингакоке, он отдал ей последние силы, чтобы вызволить ее из Норноха, и теперь он вовремя подставил свое плечо, чтобы дать ей опору.

Дзианта открыла глаза. Город все еще был перед ней. Было странно видеть его здания, колонны, людей, машины — и знать, что это всего лишь галлюцинация. Но кто же вызвал ее? Не Ланти — он не мог бы сделать это и одновременно войти с ней в мысленный контакт. Харат? Глаза? Но она же выбросила их прочь.

— Глаза! Я их выбросила, а все равно вижу Сингакок!

— Ты видишь то, что хранилось в твоей памяти и теперь возбуждается кем-то. Оган… — голос Ланти был совсем близко, она даже могла чувствовать его руку. Но она не видела его… видела только Сингакок.

— Не смотри… попробуй мысленные ощущения. Ты чувствуешь чьи-нибудь мысли? — спросил Ланти.

Она попыталась. Только Ланти и Харат — никаких чужих мысленных изображений, таких, какие она ощущала в Сингакоке. Город не производил звуков и мысленных ощущений — он воспринимался только одним органом чувств.

— Это зрение — только зрение…

— Отлично, — голос Ланти был спокоен, как будто он понял, что происходит. — Только зрительная галлюцинация. Она сделана для того, чтобы ты выбросила Глаза.

Для того, чтобы она выбросила Глаза? Тогда эта галлюцинация сработала успешно.

— Да. Я выбросила их.

— Не очень далеко. И Харат принес их. Теперь слушай, она была предназначена для всех нас. Но я виверн, а Харат не человек, поэтому она на нас не подействовала. Но если мы останемся здесь, чтобы освободить тебя от этого видения, то можем подвергнуться более сильной и эффективной атаке. Следовательно, нам надо уходить отсюда. Ты должна отрешиться от того, что видишь, положиться только на мысленное зрение и другие органы чувств, тогда мы сможем пробраться на корабль. Ты поняла?

— Да, — Дзианта крепко зажмурила глаза. Сможет ли она идти вслепую, даже если он поведет ее?

— Сможешь, — Ланти был уверен в себе и в ней. — Закрой глаза, если тебе так легче, и иди за нами. Харат будет все время с тобой. Я сейчас посажу его тебе на плечо.

Она ощутила его тяжесть и острые когти, которые впились в ее плечо.

— Закрой глаза, Харат хочет что-то попробовать.

Она ощутила прикосновение щупальцев Харата к ее голове, затем их кончики дотронулись до ресниц. Это было… как зрение и совсем другое — ощущение было очень странным. С помощью Харата она смогла видеть все вокруг, как будто на нее не действовала зрительная галлюцинация. Держась за руку Ланти и смотря глазами Харата, Дзианта двинулась вперед. Она почувствовала сильное облегчение и поняла, что может им верить, что они ее истинные друзья.

Они дошли до небольшого ручейка и, вспомнив о ядовитой ящерице, Дзианта предупредила Ланти. Ланти успокоил ее:

— Мы посылаем вперед предупреждающие сигналы, так что можешь не беспокоиться об этом.

Затем он добавил.

— Нам еще долго идти. Оган может еще иметь какое-нибудь оружие. Мы находимся под экраном, но раз он проник сквозь него и воздействовал на тебя, он может попытаться пойти на прямое нападение.

Прямое нападение — огонь лазера из кустов? Нет; она не должна позволять себе думать об этом, она должна полностью сосредоточиться на путешествии. В зрении ее и Харата была некоторая разница. Она некоторое время не могла приспособиться к вносимому им искажению, но это все же было лучше, чем двигаться совсем вслепую.

Они стали подниматься в гору, и этот подъем показался ей очень трудным. После этого последовал спуск, во время которого и Харат и Ланти непрерывно предостерегали ее об опасностях. Спускались они так долго, что она решила, что они никогда не достигнут дна.