Стерлинг Ланье - Угроза с Марса

— Я стыжусь тебя, воин-гринго. — Все так же посмеиваясь, Данна ткнула пальцем в предмет на поясе, и Слейтер почувствовал себя полным идиотом. Как он мог забыть о коробочке на поясе и ее маленьком обитателе?

Его достоинство спас Фенг:

— Черт побери, Слейтер, я совершенно забыл о твоем карманном компасе, миниатюрной копии чудовища, которое мы видели на дороге. Не знаю, правда, чем он может нам помочь.

Во время их разговора Мюллер оглядывался по сторонам, но он, как всегда, ничего не упустил.

— Думаю, нам надо попытать счастья с дверью. Другой вариант вряд ли возможен. Стены, пол и потолок из камня, покрытого толстым слоем какого-то синтетического вещества.

Слейтер открыл коробочку, и Хват неспешно выбрался на его ладонь. Данна заворковала, обращаясь к крохотному щелкунчику, и его единственный красный глаз замигал, уставясь на нее. Из его маленького тельца донеслось тоненькое гудение — звук, который Слейтеру редко доводилось слышать от него.

— Ему нравится Данна, — заметил Фенг.

— Думаю, что это эквивалент кошачьего мурлыканья, — добавил Мюллер. — Посмотрим, чем он может нам помочь. Лейтенант, ты сможешь уговорить его прогрызть то, на что я укажу?

Без колебаний Слейтер пересадил щелкунчика на ладонь своей возлюбленной.

— Сэр, я думаю, Данна справится с этим лучше меня. Помните, как она превратила его в компас?

— Пусть начнет вот здесь, — полковник ткнул пальцем в место на двери. — Все очень просто. Пусть щелкунчик прогрызет пластик, а потом потрудится над засовом — если, конечно, у него получится. Если нет, придется нам поломать голову над другим выходом.

Без единого слова Данна поднесла ладонь к самым глазам и начала мысленный разговор со щелкунчиком. Хват с радостью взялся помогать им, и его крохотные клешни тотчас принялись кромсать место, которое указала пальцем новая хозяйка. Он резал пластик на двери с легкостью, точно ломтик сыра.

Пока Хват трудился над дверью, Слейтер обратился к своему командиру:

— Если вы не против, сэр, не могли бы вы нам рассказать, о чем вы разговаривали с глазу на глаз с этим... Сатрилом?

— Разумеется, — согласился Мюллер, — что за вопрос? Я хотел вызнать, один он здесь или по округе бродят и другие пришельцы. — Он вздохнул. — Кроме того, должен признаться, что мной двигали самые эгоистические побуждения. Мне просто хотелось поговорить с первым представителем инопланетной расы за всю историю человечества. И наконец, я хотел развеять одно подозрение. Я опасался, что наш хитроумный приятель Джей-Би смастерил робота или куклу, которая изображает пришельца.

— Чепуха! — категорически отрезала Данна. — Кто бы ни был — он, она или оно — это существо из чужого мира. — Она повернулась к Мюллеру. — Все вы — гринго, но консел и мои мужья сразу поняли бы это. Полковник, хотя ты пробыл на Марсе много лет, ты не знаешь запаха этой планеты так же хорошо, как мы, родившиеся на ней. Я не стану потешаться над вами, но... неужели вы не чуете этого чужого запаха? — Данна нежно улыбнулась Слейтеру. — Уж если меня угораздило влюбиться в гринго, я должна бы запомнить, что он не способен на то, на что способна я. Все здесь пахнет чужим, и Сатрил — сильнее всего.

Слейтер перехватил взгляд полковника, брошенный на Данну, и с удивлением заметил в этом взгляде нежность и что-то еще. Неужели гордость?

— Она, безусловно, права, — сказал Мюллер. — Я тоже время от времени улавливаю какой-то странный запах, но все же я, подобно вам двоим, родился в городе и с детства вдыхал запахи машин и химикалий. Данна — другое дело, и у нее тонкий нюх, как у всякого обитателя джунглей.

— Я преклоняюсь перед вами, сэр, — с улыбкой сказал Фенг. — Но о чем же вы беседовали с нашим почтенным пришельцем?

— Я по большей части слушал, — ответил полковник, — иногда задавал вопросы, какие считал возможным. Вы все слышали, что я сказал там, в зале с пультом управления. Это и в самом деле последний защитник из погибшего гарнизона. Понятия не имею, откуда явились его хозяева. Издалека, из очень далекого далека — в этом нет сомнений. Сатрил очень стар, по всем человеческим понятиям — невероятно стар.

Думаю все-таки, что он здесь не один. Он упоминал и о других стражах — хранителях, как он их зовет. Чтоб мне провалиться, если я знаю, кого или что он имел в виду. Быть может, они такие, как он, только заморожены в криогенной установке или находятся в анабиозе. Нам придется быть очень осторожными.

— Но, сэр, для чего ему понадобился разговор с глазу на глаз? Он ведь велел Джей-Би и его приспешникам уйти. И как они так быстро добрались сюда?

— Последнее очень просто. Боюсь, капитан, мы должны поблагодарить за это разведслужбу. Бывшей мисс Датт каким-то образом удалось раздобыть ооновский вертолет. А поскольку Джей-Би еще раньше установил контакт с «новым кланом» Сатрила, он легко связался с этим местом, и его провели сюда в обход всех защитных барьеров.

Говоря эти слова, Мюллер наклонился к Данне, чтобы посмотреть, как идут дела у ее крохотного приятеля. В маслянисто-буром пластике уже зияла овальная дыра, и Хват трудился внутри нее. В молчании люди прислушались к тоненькому жужжанию и хрусту, которые доносились из недр двери.

Мюллер похлопал Данну по плечу.

— Умница! Он уже прогрыз пластик и сейчас доберется до засова. Продолжайте в том же духе. Итак, что же понадобилось нашему приятелю извне от меня? Я постарался вызвать у него интерес. Думаю, ему отчаянно хочется вернуться домой. Он верен своим отсутствующим хозяевам... как он их назвал? Ах да, Ле-Ашимат. Так вот, он привязан к ним, как хороший пес к хозяину. Кроме того, он тоскует по дому. Это, конечно, не значит, что он когда-нибудь видел наяву то, что зовет своим домом. Вполне возможно, что это не знакомая нам ностальгия — просто ему чего-то недостает, скажем, той сложной культуры, которая породила его. Назовем это одиночеством — и на этом остановимся.

— Так я и думал, — сказал Слейтер. — Он мечтает вернуться домой, и никто прежде даже не намекал ему, что такое возможно.

— Совершенно верно. В кои-то веки мистер Пелхэм, Властелин Душ, упустил из виду одну мелочь. А именно — слабое место товарища Сатрила. Полагаю, Джей-Би за всю свою многогрешную жизнь никогда не испытывал тоски по дому и одиночества, оттого-то и не может распознать эти чувства в других, уж тем более в инопланетянине.

Все смолкли, задумчиво глядя на бурый, маслянисто блестящий пол. И тут их мысли были прерваны радостным визгом. Сияющая Данна показывала им открытую ладонь, на которой, размахивая клешнями и тоненько, но громко гудя, восседал виновник торжества.

— Он пробился, Мо, пробился! Я слышу его мысли. Он перерезал засов на двери, вернулся и сообщил об этом!