Кирилл Бенедиктов - Точка Лагранжа (Сборник)

— Ничего себе! — возмутился Максим. — Ничего стоящего! Да такого подводного дворца нигде не найдешь! Ты знаешь, какой у меня стаж? Семь лет! Тысяча с лишним дайвов! И я за все эти годы ничего подобного не видел!

— Посмотрим, — Олег примирительно поднял руки. — После обеда мы с Максом еще раз туда спустимся, а там уже решим — оставаться здесь или нет. Что скажете, маркиз?

— Согласен с вами, граф, — откликнулся Кольцов. — В любом случае мы уже — первооткрыватели. Теперь осталось лишь подтвердить наш статус. Танюша, солнышко, перекинь, пожалуйста, файлы с камеры на ноутбук — нам понадобится много свободного места на карте памяти…

Его энтузиазм покоробил Татьяну. Как бы она сама ни относилась к Оксане, но Кольцов мог бы и не веселиться так открыто, когда его девушка лежит без сознания. А его, похоже, беспокоят только детали предстоящего погружения. Хотя, конечно, первую помощь он оказал Оксане быстро и четко, чего уж тут.

Она открыла ноутбук, подключила к нему камеру и скопировала файлы на хард-диск. Всего тридцать четыре кадра и шесть видеороликов — негусто. Проверив, открываются ли файлы на ноутбуке, Самойлова стерла их из памяти Nikona.

9

Пока что все шло по плану. Благодаря так вовремя попавшейся под руку бородавчатке Оксану удалось вывести из игры, не навлекая на себя особых подозрений. Первоначально Кольцов собирался просто запретить девушке спускаться с ними в лабиринт пещер, но запрет нужно было как-то обосновать. Оксана, в отличие от Татьяны, была неплохим дайвером, не уровня мастера, но все-таки неплохим. А брать ее с собой означало идти на неоправданный риск. Конечно, свидетель несчастного случая может оказаться очень полезным — но лишь при условии, что он увидит именно то, что нужно. А вот это предугадать было почти невозможно. Нельзя исключать и варианта, при котором от свидетеля тоже придется избавляться. А два несчастных случая подряд — это все-таки перебор. Поэтому рыба-камень оказалась для Максима (а может, и для Оксаны) просто подарком судьбы. Жалко, конечно, девочку, но ничего страшного, полежит денечек, и к завтрашнему дню будет как новенькая. А вот для некоторых завтра уже не наступит…

Кольцов сделал над собою усилие и согнал с лица мстительную улыбку. Все-таки очень сложно оставаться спокойным, когда до реализации плана, уже давно ставшего смыслом жизни, остались считаные минуты. Сколько лет он ждал подходящего случая, чтобы расправиться с партнером? Три года, четыре? Когда впервые увидел Олега и Татьяну, сидящих во главе стола на десятилетнем юбилее компании? Компании, которую они с Олегом когда-то создавали вместе, с нуля, и которая каким-то удивительным образом стала вдруг семейным предприятием четы Самойловых?

«Предательство, — подумал Максим, — вот за что я осуждаю его на смерть. Я многое могу простить, но предательство — не способен…»

На этот раз он собирался подчеркнуто медленно, краем глаза наблюдая за натягивающим гидрокостюм Самойловым.

— Что-то вы не торопитесь сегодня, маркиз, — недовольно проговорил Олег, подходя. — На солнышке разморило?

Было невыносимо жарко. Термометр показывал сорок градусов, чересчур для конца октября. Но Максим почти не замечал жары.

— Проверьте меня, граф, — попросил он. — Что-то я и вправду какой-то квелый…

Самойлов бегло осмотрел его снаряжение, слегка подтянул ремень спереди и поощрительно хлопнул партнера по плечу.

— Ваша очередь, маркиз.

У Максима перехватило дыхание. Манометр пони-баллона Олега был неисправен — точнее говоря, испорчен. Стрелка на нем показывала 200 атмосфер, но в действительности баллон был пуст. Более внимательный дайвер мог бы почувствовать, что баллон весит меньше, чем обычно, но Кольцов рассчитывал на то, что Самойлов, всегда надевающий пони-баллон после основного, ничего не заметит. И оказался прав.

Кольцов привычно постучал ногтем по стеклу манометра. Стрелка не шелохнулась — она была приклеена прозрачным клеем, который Максим нашел в магазинчике художественных принадлежностей. Помимо прозрачности, этот клей имел еще одно полезное свойство — он легко смывался водой.

— Порядок, — сказал Максим. — Можем погружаться.

На этот раз туннель они прошли быстро, не глазея по сторонам. По предварительной договоренности на исследование лабиринта пещер отводилось полчаса, плюс десять минут на спуск, пятнадцать минут на подъем. Почти часовой дайв на приличной глубине — серьезная задача даже для опытного дайв-мастера. Именно поэтому уже отработанные этапы маршрута проходили, не теряя лишнего времени. Выплыли из заросшей бурыми водорослями трапециевидной дыры, прошли над площадкой, на которой Кольцов играл с полудохлой рыбой-камнем, и «прыгнули» с обрыва. Галереи, в которые они так и не рискнули заглянуть утром, начинались ниже отметки в тридцать метров, а где заканчивались, сложно было даже представить. Максим вспомнил подводные башни Blue Hole — знаменитой Голубой Дыры, природного заповедника у берегов Синайского полуострова, где он погружался прошлым летом с командой обезбашенных технодайверов. Blue Hole не зря называют Могилой дайв-мастеров — благодаря удивительному капризу природы солнечные лучи пронизывают эту голубую бездну на глубину более ста метров, и многие опытные аквалангисты не могут устоять перед искушением и опускаются все ниже и ниже, пытаясь достичь границ освещенного пространства. Сам Кольцов никогда не погружался глубже семидесяти метров — слишком велик риск азотной истерики, отравления закисью азота, тем самым соединением, которое в просторечии называется «веселящим газом». Отравленный закисью азота дайвер испытывает чувство эйфории и полностью теряет контроль за происходящим. Может рвануть еще глубже, туда, где чудовищное давление раздавит его череп, как скорлупу яйца, может взмыть вверх, забыв о необходимости декомпрессионных остановок,[8] а то и просто почувствует себя неуязвимым и сорвет с себя маску. Разрабатывая свой план, Кольцов, разумеется, думал и о таком варианте, но в конце концов посчитал его трудноосуществимым. То решение, которое он принял после длительных раздумий, казалось почти идеальным — с поправкой на то, что по-настоящему идеальных решений в жизни не бывает.

Даже эти, древние, уровни рифа не были полностью мертвыми, как показалось им утром. Верхний ярус пещер был полускрыт зарослями хлыстообразных горгонарий, чьи красные и оранжевые нити медленно колыхались в такт едва заметному течению. Кольцов проплыл между ветвями горгонарий, спугнув стайку алых каменных окуней, и, держа перед собою включенный фонарь, углубился в чернильную тень пещеры.