Александр Громов - Крылья черепахи

За час я только и сделал, что вписал прилагательное «истошный» перед существительным «вопль», убрал в одном месте лишнюю запятую и поменял падеж одного местоимения с дательного на творительный. Нет, Гордей Михеев сегодня мне не давался и только насмехался издали: «Что, взял, писака? Заставил меня бегать под пулями, изувер? А вот шиш тебе!..»

В мрачном настроении я сбросил Гордея на дискету (мало ли что может случиться с электричеством), подышал на пальцы и поплелся обратно в холл.

Пожалуй, здесь было даже излишне тепло. Фильм уже кончился, шла реклама очередного дезодоранта: «Сила свежести! Я не потею даже на экваторе», – и неестественно улыбался участник трансафриканского автопробега, петляющий на грузовике среди баобабов, термитников и диких слонов. Каминный зев источал волны африканского зноя – там, весело потрескивая, полыхала целая тумбочка.

– А стол туда не поместился? – поинтересовался я.

– Да, правда, – спохватился Феликс. – Коля, больше не подбрасывай. Хватит.

Со вчерашнего дня куча дров, сваленных в углу, заметно уменьшилась.

– Вот интересно, – задумчиво иэронил я, – спалим мы эту кучу, потом порубим другую ненужную мебель – что дальше жечь будем?

Наступило минутное молчание – все задумались. Викентий задвигал ушами.

– А кабанья голова у вас в номере? – вопросил Леня. – В ней небось опилки и все такое…

Умник. Феликс поморщился.

– Тлеть будут, дымить. Зато вот это панно… Дельная мысль. Будучи разжалованным в дрова, панно спасет нас от холода на несколько часов. Бьюсь об заклад, администрации «Бодрости» наше самоуправство очень не понравится, но для того убогого художественным вкусом чинуши, кто обвинит нас в вандализме по отношению к предмету искусства, я лично готов выкупить любую гипсовую девушку с веслом, если таковые еще сохранились в парках культуры и отдыха. В компенсацию. А то и уломаю Вадика Ухова, скульптора и тунеядца, создать для санатория модерновую техногенную композицию «Домкрат, разрывающий пасть бульдозеру». Публика будет в восторге.

– И паркет хорошо горит, – пискливо напомнил Викентий.

– А ивняк у реки? – подал голос Коля.

– Так его уже затопило, – возразила Мария Ивановна. – Можно, конечно, не пожалеть какую-нибудь сосну… но это на крайний случай.

Я отлично ее понимал. Сосна – дерево красивое, гордое. Жалко. Хотя, конечно, топливо отменное.

– Вообще-то здесь стены деревянные, – напомнил я. Все содрогнулись. И в этот момент дикторша местного телеканала (вполне ничего себе дикторша, но с провинциальным выговором) начала говорить такое, что Милена Феду-ловна и Леня дружно возопили: «Громче!» – а остальные столь же дружно на них зашикали. Проворный нанопитек Викентий кинулся к телевизору и прибавил звук.

– …чрезвычайное положение. Сегодня губернатор области обратился к правительству страны с просьбой оказать немедленную помощь районам, наиболее пострадавшим от наводнения. В наихудшем положении оказался Краегорский район, где уже полностью затоплены шестнадцать населенных пунктов. По предварительным данным, погибло около тысячи голов крупного и мелкого рогатого скота. В самом Краегорске затоплены первые этажи зданий, а также энергоподстанция, из-за чего в город прекращена подача электричества. Убытки, причиненные наводнением, пока не поддаются точной оценке. К сожалению, имеются человеческие жертвы. Тяжелая ситуация с весенним паводком, самым мощным за всю историю наблюдений, сохраняется также в Березовском, Радогодском, Малининском и Фроловском районах Согласно прогнозам, в ближайшие двое суток положение не улучшится. Продолжается обваловка берегов, установлено круглосуточное дежурство на дамбах… Спасатели из МЧС, летчики гражданской авиации, военнослужащие, а также добровольцы из местных жителей работают по четырнадцать – шестнадцать часов в сутки, снимая людей с крыш затопленных жилищ, однако дефицит техники и горючего снижает эффективность их усилий. По последним данным, командующий округом генерал Бербиков отдал приказ о выделении в распоряжение гражданских властей ста самоходных понтонов. На сегодняшнем заседании областной администрации предполагается принятие решения о мобилизации частного водного транспорта. В Сбербанке открыт благотворительный счет для помощи жертвам наводнения…

На экране какие-то люди, бредущие по колено в воде, укладывали в дамбу мешки с песком.. Пыхтящий бульдозер гнал перед собой вал жидкой глины. Затем камера в вертолете показала крышу затопленного дома, на крыше спасались старуха, двое детей и бородатая коза.

– Так, – веско сказал Феликс.

Несомненно, Мария Ивановна уже успела оттащить его в сторонку и изложить свои соображения о взбесившихся термальных водах. Дикторша ни слова не сказала о какой-либо аномальности: паводок небывалой силы – и только. Об аномальности были осведомлены трое: Мария Ивановна, Феликс и я.

Феликс многозначительно покосился на меня. Это он зря: я не нервная барышня, чтобы сеять панику. Сам не сболтни лишнего.

– Пойду прогуляюсь, – сказал я, ни к кому не обращаясь. Мне не возразили. Я едва не добавил, что иду нагулять аппетит, но вовремя сообразил, что сейчас это неуместная шутка.

По берегу протоки с понурым видом бродила Инночка, увидев меня – покачала головой. Никого не было, никто нами не интересуется. Живы – и ладно. Вернее, предполагается, что живы, поскольку проверить – лень. Я ругнулся про себя, представив, как в былые годы постояльцев «Островка» спасали бы всей областью вплоть до постройки живого моста по примеру муравьев-эцитонов, и мне стало тошно.

По-моему, Инночка нервничала. Я был готов поспорить, что она не просто так торчала на берегу – она явно высматривала не абы кого, а своих конкретных знакомцев с той стороны и, похоже, была сильно удручена их отсутствием. Но какое мне дело?

Невооруженным глазом было видно, что вода в реке еще поднялась. Остров сузился и стал короче метров на пятьдесят, его нижняя пологая часть тонула буквально на глазах, как спина ныряющего кита.

Если смотреть от «Островка», то пар над теплым родником терялся в тумане (и слава богу!), но уже с половины расстояния до тонущего «хвоста» острова он был очень заметен.

Мария Ивановна поскромничала, назвав эту водяную помпу просто родником, – я тоже не видывал таких мощных источников. Гладкий, чуть пульсирующий водяной бугор вздымался на полметра над краями выкопанной им широкой воронки, переливался наружу и вовсю подпитывал Радожку, и без того больную водянкой. Возле родника в воздухе держался странный запах. Зачерпнув воду горстью, я попробовал ее на вкус – действительно немного минерализована. На всякий случай я не проглотил ее, а выплюнул. Так будет спокойнее.