Атлантида. Часть 2: Радуга (СИ) - Алёна Дмитриевна Реброва
- Тогда, скорее всего, она прячется в шахтах и бьется головой о мариний, она это любит, - хмыкнул шахтер.
- Если Дельфин придет, мы скажем, что ты его искала, - пообещал Буревестник. - И ты, если найдешь Барри, скажи ей немедленно идти к нам.
- Так и сделаю, - я кивнула.
Волнение нарастало, но сдаваться не стоило, я отправилась к фиолетовым, а по пути стала заглядывать в гроты. Мало ли, он там уснул под водой или сидит с закрытыми глазами, подражая Погоднику?
Я зашла во все пещеры, остался только последний. Кулаки сами собой сжались, когда я проходила через своды.
Пожалуйста, будь там! Ради всего, будь в этом проклятом гроте!
Внутри было пусто. Ни одежды, ни других следов, говорящих о том, что кто-то тут есть.
Я заглянула в воду, надеясь увидеть в глубине белое пятно.
И я действительно увидела, на выступе под водой было что-то белое.
Сердце подпрыгнула, я наклонилась, чтобы разглядеть получше...
Это было просто пятно на камне.
Оставался только Погодник. Он-то точно скажет, что с Дельфином, хотя, чую, его слова мне не понравятся.
Лагерь фиолетовых всегда вызывал у меня отвращение. Калеки, юродивые, увешанные жуткими побрякушками и одетые непонятно во что... их невнятные причитания и гримасы нагонят жути на любого.
Дельфин проводил тут много времени, так что фиолетовые даже прослыли его любимой стаей. Он никогда не говорил со мной о них, но по всему Огузку ходили слухи о том, чем именно он занимался с ведьмами Погодника. Барракуда сказала, что он перестал ночевать с ними только после того, как Нора решила женить его на себе.
Это была одна из причин, почему к фиолетовым мне идти не хотелось. Мне становилось мерзко от одной только мысли, что Дельфин мог коснуться одной из этих ведьм: они все напоминали мне морских змей, живущих в иле, скользких и грязных. Никогда не знаешь, какой шип в их плавниках ядовитый.
Однако, или я буду бегать сломя голову по острову, заглядывая под каждый камень, или Погодник скажет мне все сразу.
- Кто пожаловал... - одна из ведьм, гибкая и скользкая, с черными волосами, облепившими грудь и спину, вышла ко мне, стоило мне подойти к дому Погодника.
Ее тяжелые пышные груди едва прикрывали бусы из комочков ткани, а на бедрах была тонкая повязка, на которой болтался один единственный толстый шнурок.
Интересно, эту он тоже опробовал? Неужели ему это нравилось?...
- Проходи, - ведьма потянула мне руку и медленно пошла ко входу в дом. - Тебя ждут.
Она повернулась спиной, и я увидела татуировку. Женщина вонзала нож в сердце мужчины, за спиной которого лежал мертвый ребенок.
Внутри дома все было устлано подушками и одеялами, свет шел из окон у самого потолка, разбавляя фиолетовое сияние грибов в горшках. Ведьмы валялись или играли друг с другом, а в одном из углов разлегся и сам колдун. Он с улыбкой наблюдал за ними, а когда увидел меня, улыбнулся еще шире.
Его уродливо трехглазое лицо напоминало мне выпотрошенную устрицу.
- Месть, кого ты нам привела! - воскликнул он. - Символично, что именно тебе встретилась Яшма, не находишь?
- О, я думаю, ее должна была встретить Ревность!
Ведьма оказалась позади меня, внезапно я почувствовала ее руки на своей спине, а губы у самого уха...
- Ему было очень хорошо со мной! - прошипела она, скользя пальцами ниже по моей спине. - Хочешь узнать, насколько?...
Ее язык коснулся моего уха, и это было отвратительно! Холодная дрожь прошла по моему телу, словно брызги от холодной морской волны. Я развернулась и хотела было оттолкнуть эту дрянь, но вовремя остановила себя.
Я пришла сюда не за тем, чтобы вымещать раздражение на сумасшедших.
- Где Дельфин? - я пошла прямо к Погоднику, стараясь унять в себе закипающую ярость.
Хохот развеселившихся ведьм выводил из себя быстрее и надежнее, чем любые шуточки желтых!
На секунду Погодник замер, широко раскрыв все три глаза. Затем улыбка медленно сползла с его лица.
- Я не знаю, - вдруг выдавил он. - Подожди.
Он сел, скрестив ноги, схватил кривыми, но цепкими пальцами один из камней, висящих на шее, и приложил его ко лбу. Точнее, к тому, что могло бы быть лбом, не будь там третьего глаза. Видимо, этот камень был куском мариния.
- Присядь, это затянется, - сказала мне одна из ведьм спустя несколько минут.
Эта была рыжая, чистая и опрятная, и одежды на ней было больше.
Я опустилась на одеяла, и ведьма подсела ближе ко мне.
- Он слушает остров, - тихо сказала она. - По шагам, стуку и отзвукам голосов в камне он сможет найти любого человека, но не быстро.
Ждать пришлось долго. Солнце село, нам принесли ужин, затем показалась луна, а Погодник все сидел в той же позе, не двигаясь и, похоже, не дыша.
Я не могла все время сидеть и смотреть в одну точку, уходить тоже не было смысла. Ведьмы почти сразу же предложили мне сыграть в их игры с палками и камнями, и я согласилась. Поначалу я играла с Любовью, рыженькой, потом к нам подсели Месть и Ярость, коренастая девица, которой самое место было на арене.
Игра подразумевала, что мы играем парами по очереди. Я почти всегда выигрывала у Ярости и Мести, но Любовь, хотя и казалась самой простодушной, ни разу не дала мне одержать верх. Между собой ведьмы играли почти наравне, и победа обычно становилась делом случая.
Все это время мы болтали, рассказывая друг другу о жизни.
Я была поражена историями ведьм. Все они оказались не так просты, как можно было подумать.
Любовь всегда хотела быть одной из оранжевых. Будучи пятнадцатилетней девочкой, она стала выступать на помостах Остова, проповедуя свою веру. Правда, про бога и солнце она ничего не говорила. Она вещала про отказ от стыда и целомудрия, считала, что все люди должны быть, как одна большая семья, тогда все будут счастливы. В конце концов стража забрала ее и отправила к оранжевым. Только вот оранжевые, послушав ее, сказали, что она не верующая, а сумасшедшая, так как несет ересь. Тогда стражники привезли ее к фиолетовым, где она должна была шить, делать простые бытовые предметы и ухаживать за совсем отсталыми. Там она могла болтать, что захочет, и делать с мужчинами все, что ей вздумается, но то время сама Любовь вспоминала без радости.
