Владимир Колотенко - Прикованные к тени
Можно было бы идти и другими путями, но пути Господни неисповедимы, и мы выбираем те, которые выбираем. В данную минуту интересными являются те действия или поступки, которые кажутся перспективными и подогревают в нас стремление к цели. Итак, в данном случае средоточием интереса стал скрюченный и высушенный до размера фисташки член Ленина. Кроме того, работа с мумифицированной кожей была для меня менее противной, чем возня с воняющими формалином кусочками плоти, с частями тела, что вызывало память о первом трупе, с которым я столкнулся в анатомическом музее, будучи студентом первого курса медицинского института. Ты знаешь этот отвратительный запах, который всегда ассоциируется со смертью. К тому же, работа с кожей не оскорбляла мой эстетический вкус, ведь кожа напоминала дамские лайковые перчатки или сапожки со стертыми каблучками, пушистые муфточки, соболиные воротники, лисьи хвосты, кожаные пиджаки, пальто, шубы... Все эти вещи еще были живыми, со своей историей, которую я с интересом распознавал и наслаждался или ненавидел. Мне просто нравилась именно эта технология «замораживания» жизни, технология, таящая в себе мягкий, легкий, совсем воздушный и безболезненный способ превращения жизни в бесконечный причудливый сон, некий анабиоз. Здесь применялись тихие воздействия, теплые ингредиенты, сладкий хмель засыпания и пребывания во сне. Правда, дубление кожи, использование спиртов и красителей и иной всячины, на которую я закрывал глаза, тоже попадало в память кожи, но этой памяти я не касался и избегал разговаривать с нею. Мы всегда стараемся беречь и защищать себя от ужасов, придуманных цивилизацией для своего так называемого расцвета.
- Ну, вы, надо сказать, и закрутили, - говорит Лена, - с ума сойти!
- Нас зацепило...
Глава 24
Булавка легко «распознавала» поля фальшивых предметов, которые без ее помощи показались бы мне истинными. Не мог же, например, Ленин написать статью о Христе. Он писал о кооперации. Или о том, как реорганизовать рабкрин. Дух статьи был конструктивным, но в ней не было убежденности в возможности реализации предложений, написанных убористым торопливым, экономным почерком. Эту-то фальшь булавка и должна была чувствовать. Но не тут-то было!
У меня появилось желание вышвырнуть эту блестящую проволоку в открытую форточку, но я не мог себе этого позволить и решил просто бросить коту под хвост сегодняшний вечер. А ранним утром, проснувшись ни свет ни заря, я уже пыхтел со своим приборчиком, пытаясь в очередной попытке собрать воедино поля ленинских вещей и предметов. Я рассказываю все это так подробно, чтобы ты, человек не очень искушенный в экспериментальной медицине, могла себе представить трудности, стоявшие на нашем пути к клону Ленина, вообще к разрешению проблемы вечности. Можно свою жизнь тратить как угодно. Великие победы никогда не приходят легко, все сопряжено с усилиями, прямо пропорциональными масштабу цели. Это только на первый взгляд кажется, что Пастер случайно нашел антибиотики, а Моцарт вприпрыжку создавал свои музыкальные арабески. Нет. Они всей своей жизнью были подготовлены к тому, чтобы побеждать.
- Ай-да Пушкин?! - воскликнула Лена.
- Вот-вот: ай-да сук-кин сын!.. Они вытягивали из себя жилы, чтобы слова звенели, звуки сверкали, а плесень оживляла больных. Ведь известно, что плодотворно только...
- Чрезмерное!..
- Да. Умеренное же - никогда, ибо у него иное предназначение. И на это не жалко жизни. Только через полгода, когда в мои московские окна уже заглядывала очередная зябкая весна, впервые за все время работы над вещами и плотью Ленина появилась уверенность в том, что его образ вот-вот наполнится истинной кипучей жизнью, что Ильич, с его пламенными речами, легкой картавостью и революционным воинствующим материализмом, возродится. И английская булавка сыграла не последнюю роль. Как я и предполагал, ее поле служило для меня мерилом истинности всех частей образа. Когда я увидел на экране абсолютную когерентность всех полей того, что мне удалось собрать, слезы невольно затуманили взор. Это были слезы восторга, и я мог сам себе прокричать: «Счастлив! Как я счастлив!..». Сколько квантов счастья во мне тогда поместилось, я не знаю, но с уверенностью могу сказать, что я был переполнен им.
- Как осенние соты медом? - улыбается Лена.
- Да, через край. Коэффициент корреляции равнялся единице. На экране высвечивалось одно и то же число: 1,0000. Не 0,9999 и не 1,0001. А 1,0000 - полноценная, тугая, плотная, тучная, тяжелая, жирная и надежная золотая единица. Логика требовала поместить драгоценный кусочек мумифицированной кожи в то место, откуда он был взят, - в крайнюю плоть образа. Достаточно было фрагмента ткани, состоящего даже из одной клетки, одного дерматоцита камбиального или зернистого слоя, чтобы из нее получился клон. Чтобы сориентировать этот фрагмент, определить в нем верх и низ, юг и север, я сделал гистологический срез, окрасил всеми красками радуги и целый день рассматривал под микроскопом - по всем правилам гистологической техники. Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!
У меня дрожали руки и перехватывало дыхание - возможно ли это?! Теперь нужно было микроиглами отколупнуть несколько клеток, поместить их в питательную среду, а затем вернуть на свое законное место в биополе Ленина, в его крайнюю плоть. Память биополя, по идее, должна впрыснуть порцию живой жизни в ДНК помещенных в него клеток. Им нужно будет сделать первый вдох, расшевелить кодоны, которые запустят механизм жизнедеятельности клеток и - в путь дорогу! Казалось, ничто не должно было помешать такому ходу событий. Тем более что в свое время, работая еще в подвале бани, мы это проделывали каждый день. Нужно было только дать возможность пальцам, их коже, вспомнить профессиональные навыки, а мыслям - сосредоточиться на ядрах клеток: шевелитесь! Шевелитесь же, воскресайте! Мысль ведь материальна, она заставляет биться сердца и людей, и клеток.
- Невероятно!.. Сказка!..
Лена в восторге!
- Ага... Здесь я должен заметить, что «быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается» - не все так просто, как я пытаюсь представить. Я хочу сказать, что без дыхания Неба у нас никогда ничего не вышло бы. Речь идет о душе, которая должна найти свое место в каждой клетке, в каждой молекуле. Одухотворение! О, сколько моей жизни ушло на то, чтобы это понять! Животворящее дыхание Неба в нашем деле - главный фактор, без которого ни одна клеточка не обретет ни одного качества жизни. Помнишь, как сказал Иисус: «Животворит только Дух». Это правда. Эту правду я выверял собственной жизнью. Так вот - оживить клетку можно, но для этого нужно найти гомологичную, родственную ей душу и напитать ею ожившую клетку, ткань или орган. Или всего человека. Мистика!
Где ее взять, такую душу? Оказалось, что души эти всегда есть, всегда рядом, здесь, под рукой. Только помани их пальчиком, и они появятся тут как тут. Поманить можно, но пойдут ли они на зов твоего манка? Вот где нужна целенаправленная работа целеустремленной мысли. Да! Твоя мысль не должна блуждать в океане бесконечных причуд и желаний, ей нужно дать точную мишень - дух! Годы, тысячи лет моей лучшей жизни ушли на овладение способностью управлять мыслью. Когда я поймал ее за хвост и она улыбнулась мне, я получил первый результат - высохшая клетка Hela дала первое потомство. Это был первоклассный эксперимент, поставленный госпожой Жизнью при участии принца Случая, этого взбалмошного баловня судьбы. Мне случайно удалось оживить забытую и высохшую в чашке Петри суспензию клеток Hela. Я уже не помню, какие мои действия обеспечили успех, но я прекрасно помню, как у меня раскалывалась голова, как до тошноты, до рвоты разлеталась на куски от одной-единственной мысли - где взять душу для этих клеток? Эта мысль была для меня чудовищным испытанием. Я просто сходил с ума, и меня, как водится, поместили в психушку. Лечили, да! От чего!? И зачем? Мысль была настолько ясной и светлой, что мне пришлось надевать светозащитные очки. Но от Небесного света ведь нет лекарств и никакое лечение докторов уже не способно вернуть тебя на землю, если ты побывал на Небе. Умопомрачение, как все считали, вскоре прошло, но не прошла уверенность и желание держать мысль в кулаке. Это бесконечно трудное дело - укладывать мысль в прокрустово ложе идеи, осенившей тебя однажды. Удержать в руках живого сома гораздо проще.
- В прокрустово ложе?!
- Ну да! Итак, только с новой весной мне удалось, наконец, подготовить всю кухню для «выпечки» нового Ленина. Да, нужно было еще попасть в сезон, в суточный ритм, ну и т.д. - детали, изучение которых отняло у меня не один год жизни. Короче, все было готово к началу века. Что ж, приступил и я. В те дни Жоры не было в Москве, и ассистировать мне пришлось просить известного у нас молчуна Васю Сарбаша. Он кивнул: надо так надо...
