Петер Жолдош - Возвращение «Викинга»

— Мы пойдем туда, — сказал Ного, указывая на гребень, — а завтра будем идти вниз. Там опять лес и много дичи. Там охотятся люди Ного. Там много-много дичи, — повторил туземец.

Пройдя немного вдоль отвесной стены, Ного начал втискивать свое массивное туловище в расселину, расколовшую кряж снизу доверху. Я посмотрел на нее и ахнул — по этой трещине разве что кошке карабкаться! Делать нечего — если Ного пролезет, то и мне не остается ничего другого, как следовать за ним. Ного полез, да еще как ловко! Впрочем, и мне показалось трудно лишь вначале. Так проползли мы по расселине метров пятьдесят. Потом мой спутник остановился и начал прислушиваться. Я тоже уловил какой-то шум: то ли схватка, то ли игры каких-то животных, судя по всему — довольно крупных. Ного колебался и я понял, что надо бы вернуться. Да разве по этой чертовой трещине можно спуститься! Подниматься — еще куда ни шло. Спускаться невозможно. Ного полез дальше, верно, решил: будь что будет. Расселина немного разошлась, мы остановились на небольшой площадке, откуда узкий карниз увел нас вдоль скалы с внутренней стороны. Через несколько десятков метров, завернув за угол, мы увидели внизу довольно просторную площадку, на которую можно было войти только по неширокому ущелью снизу. Но не это главное.

На площадке я увидел группу зверей. Один из них был весьма странного вида, ростом с быка. Верхняя челюсть у него заканчивалась примерно полуметровым мускулистым хоботом. Если быть точным, хобот это сильно вытянутая верхняя губа, а из нижней челюсти, странно отогнутой вниз, торчали два мощных клыка. Вокруг странного животного на расстоянии двух-трех метров расположились хищники из породы кошачьих, напоминающие рысей. Раны на плечах, шее, спине жертвы говорили об упорной схватке. Кошки казались усталыми, выбивающимися из сил, но и их жертва не выглядела бодрой. Кошки, передохнув, бросились в атаку. Их было пять или шесть, желтошкурых, с темными пятнами по бокам. Жертва отбивалась, прижимаясь к скале, не позволяя кошкам наброситься сзади. Она била коротким хоботом, копытами и клыками. Некоторые кошки тоже были ранены. Гибкие, пружинистые, они затеяли вокруг обреченного травоядного танец смерти.

Я осмотрелся. Получалось так, что звери перекрыли нам дорогу. Мы должны спуститься на площадку, занятую ими, и дальше снова идти, ползти, карабкаться в гору. Ного тоже осматривался. Карниз, на котором мы стояли, проходил в шести-семи метрах над площадкой. Звери, занятые схваткой, поначалу не обращали на нас внимания.

— Этот, большой, кушает корни и ветки. Убивал наших охотников. Эти, прыгающие, очень злые. Тоже убивают охотников. Они убьют сначала большого, потом нас. Надо уходить. — Ного, цепляясь руками и ногами за выступы камней, начал подниматься наискосок вверх по ущелью. Я понял его замысел: обойти площадку поверху до того места, где стены ущелья сближаются на расстояние около метра. Затем можно перебраться на противоположную стену и продолжать дальше наш путь.

Из-под ноги туземца сорвалась огромная глыба и с грохотом обрушилась на площадку. Хорошо, что Ного не перенес на нее всей тяжести своего тела, — он полетел бы вслед за глыбой. Между тем, глыба, упав на площадку, задела одну из кошек. Та издала яростный вой и начала грызть заднюю часть своего тела, куда пришелся удар. Кошки оторопели, и я подумал, что если бы «хобот» бросился на них, они, пожалуй, отступили бы, тем более что они задрали вверх головы и начали злобно завывать. Это уже по нашему адресу. «Хобот» упустил благоприятный момент. Уже в следующую минуту кошки усилили нападение с удвоенной яростью. Одной из них удалось вскочить «хоботу» на спину. Она вонзила в спину жертвы когти четырех лап, а в шею — клыки. Другая кошка взвилась перед животным и вцепилась клыками в горло. Остальные в это время тоже не бездействовали. Одна начала рвать жертве брюхо, другая силилась перегрызть сухожилия на задней ноге. После того, как травоядному раздробили позвонки шеи, оно упало и придавило кошку, которая рвала брюхо. С этой секунды схватка завершилась, и начался кровавый пир хищников, очевидно, совсем обезумевших от голода. Даже та кошка, у которой волочились задние лапы, подползла и стала яростно отрывать куски плоти…

Развернувшееся перед моими глазами зрелище потрясло меня. Насколько привычен к таким пиршествам Ного, но и он как-то сжался, подавленный свирепостью кровожадных кошек.

— Мы спрыгнем и побежим! — сказал Ного.

— Куда спрыгнем? — спросил я. Ного показал взглядом. Он предлагал спрыгнуть на площадку в нескольких метрах от хищников! А потом бежать вниз по ущелью, надеясь, наверное, что кошкам теперь не до нас.

— Нет, Ного, они догонят нас!

— Если будем сидеть здесь, они съедят толстокожего и доберутся до нас, — сказал Ного и, прежде чем я успел возразить, соскочил с карниза на площадку и помчался, оставив свою дубинку возле меня. Конечно, он был уверен, что кошки, занятые пожиранием толстокожего, просто проигнорируют его. Не тут-то было! Одна из кошек подняла голову. В ее пасти висел кусок мяса. Увидев дерзкий скачок Ного, она взвилась, в прыжке проглотила кусок и рванулась за туземцем. Заметив это, Ного, словно выброшенный из пращи, метнулся на выступ скалы, торчавший из противоположной стены. Кошкины мощные когти царапнули скалу в нескольких сантиметрах от ноги туземца.

Когда она прыгнула снова, Ного стоял на выступе, поднимая тяжелый камень. Мне показалось, что кошка скорее пугала, чем действительно пыталась достать туземца. Она угрожающе фыркнула и вернулась к пиршеству.

Ного выглядывал из-за скалы на площадку:

— Гррегор! Ты видел? Ного — молодец! — говорил он, потрясая кулаками.

— Молодец-то молодец, но что делать дальше? Ты там, а я здесь. Так и будем сидеть? Дубинку зачем оставил?

Кошки, раздирая мясо, с некоторым удивлением вслушивались в наш разговор; весь их вид словно говорил: болтайте, болтайте, скоро и до вас очередь дойдет.

И Ного, и я — мы оба понимали, что у нас одна дорога — вниз по ущелью. Пока кошки здесь, у нас вообще нет дороги. Ного допустил оплошность. Я прижимался спиной к скале и думал, как же выбраться из этого опасного положения. Разделившись, мы еще больше усугубили его… Не могу понять Ного. Допустим, он мог понадеяться на свою силу и ловкость. Но ведь надо было подумать и обо мне! Он знает, что я не так ловок и не очень силен. Последуй я за Ного, в самый раз угодил бы кошке в лапы. Это было легко предвидеть. А теперь сидим на камнях и жаримся на солнцепеке. До сумерек остается часа четыре. И ничего нельзя придумать…

Мои размышления прерывает яростное рычание, жалобное мяуканье. Кошки почти сожрали жертву и теперь дерутся из-за каждого куска. Обе покалеченные тоже дерутся, но они обречены. Я не знаю, как они дальше поведут себя, — одна тянет перебитые задние конечности; вторая, видно, переломанную переднюю лапу. Я всматривался в хищников, пытаясь в этом наблюдении предугадать и свою судьбу. Хоть Ного и силен, но мы оба против этих кошек бессильны. И если они настолько злобные и прожорливые, что не оставят нас в покое, сожрав такого крупного быка, то нам надо что-то придумать, притом немедленно, чтобы упредить их намерения. Наверное, нам можно было вернуться назад через расселину; можно было бы, не устрой Ного фортель с перебежкой.