Сергей Гомонов - Послания себе (Книга 3)

Перепачканный грязью, сажей, чем-то еще, Тессетен отвалился от края и уперся обеими ладонями в землю. Изо рта его хлестнула темно-серая пена. Дунувший с той стороны ветер донес до Ала и Солондана запах тухлятины и прокисшего молока.

- Ее тело не восстановить... Там, на дне - пекло... бормотал тримагестр. - Зачем?! На что он надеется...

Благо, что его не слышал Ал. Астрофизик понял маневры Зейтори и, схватив дошедшего до изнеможения Сетена под мышки, поволок его в сторону. Из того продолжала хлестать темная пенистая жидкость.

"Сах" медленно приземлился. Тессетен, который потерял остатки сил вместе с последней каплей жидкости, вышедшей из его рта, переместился с коленей назад и, скорчившись, сел на земле.

- Будь ты проклят... - сквозь зубы прошипел он и покосился на Ала, который метнулся к кораблю и стал помогать Зейтори открывать заклинивший при взлете люк. - Будь проклят...

- Атме нужно оставить одну! - напомнил Ишвар, когда машина наконец вырвалась на более или менее безопасный участок близ погибшего города Ори.

Танрэй стонала и металась на заднем сидении. Кулаптр отмахнулся, и туземец ушел один, не понимая, почему боги не соблюдают священных законов, которые сами же предписали его племени с незапамятных времен?

Ночь опускалась на мятежный континент.

Танрэй маялась уже не от боли - боль кулаптр устранил древнейшим способом. Весь организм ее работал теперь только на то, чтобы освободиться и отдохнуть. Ни о чем другом она не могла думать - ни о светопреставлении (свершилось оно или еще нет?), ни о муже (жив ли он еще, отыщет ли их?).

От страха Ишвар тянул песни шаманов. Кулаптр не обращал на них внимания, а Танрэй и подавно. Пусть уж лучше воет, чем пристает с различной чепухой...

- Девочка-ласточка, еще немножечко... - уговаривал Паском. - Головка, угу... Помоги ему, ты же все умеешь...

Она сжала искусанные губы, мелко закивала и в последнем крике избавилась от плода. Кулаптр ловко подхватил сморщенного, всего в складках - Танрэй ни разу таких не видела - младенца и заулыбался, ожидая, когда в пуповине прекратит пульсировать частая кровь.

- Почему он такой, Паском?

- Какой-какой - "такой"?! Самый лучший! - он приподнял орущего малыша и засмеялся.

- Они что, все такие бледные и... страшные?..

- Да уж, девочка, все мы через это прошли. Картинки - это одно... Во-о-от... - он положил сына к матери и занялся своим делом. - Не бойся, дочка, месяца не пройдет, как он у тебя будет лучше всякой картиночки! Страшный! Скажешь-скажешь тоже, мама, да?! - пробасил кулаптр, лишь изредка взглядывая на малыша и адресуя свои последние слова именно ему; тот уже пригрелся, замолчал и стал жадно искать грудь. - Кстати, знаешь, кто "куарт" твоего сына, Танрэй?

На Оритане это было равносильно фразе "Знаешь, как тебе назвать своего ребенка?".

- Это Кор...

Если бы у нее родилась девочка, то имя пришлось бы несколько видоизменить - "Кора" звали бы малышку... Так установили предки... Танрэй кивнула:

- Я назову его этим же именем...

- Тебе решать. Сейчас законы меняются, это уже не так важно...

- Я назову его этим же именем... Ты говорил, что "куарт" Кора почти всегда был сыном наших с Алом "куарт"... разглагольствовала она так, словно несколько часов назад едва не умерла он страха и от того же не родила на несколько дней раньше ожидаемого срока, что, в принципе, было не суть важно.

- Ну, почти всегда. Если ваши "куарт" успевали обзаводиться детьми. Знаешь, поначалу ведь много сложностей было... кулаптр не стал распространяться на эту тему, да Танрэй не очень-то его и слушала: она уже вовсю болтала с сыном, который прильнул к ее груди. Ишь, уже и не страшный. А завтра, глядишь, и самым красивым будет. Мамаши... И Паском усмехнулся, прибираясь в машине.

Когда закричал младенец, Ишвар отошел еще дальше и завыл того истошней: слышать первый писк юного бога имеют право, наверное, только шаманки, но уж во всяком случае никак не он. Новорожденный атме будет счастлив: счастливы и отмечены благосклонностью судьбы все, родившиеся в дороге...

Из темноты послышалось хриплое дыхание. Два красноватых огонька сверкнули в нескольких шагах от Ишвара.

- Дух тьмы! - вскочил тот. - Атме! Берегитесь!

Охваченный первобытным ужасом, туземец бросился к машине, забыв о священном долге перед богами. Танрэй попыталась выглянуть и посмотреть, в чем все-таки дело, но кулаптр быстро усыпил и ее, и ребенка, проведя ладонью над их лицами. Обняв Кора, молодая мать безмятежно заснула, склонив голову на вытянутую руку.

- Ишвар-Атембизе! - выйдя наружу, строго сказал Паском. Постыдился бы уже!

- Там...там... - Ишвар от страха перешел на свои язык, начисто забыв все слова на ори или на синтетическом. Он указал в сторону, откуда услышал звуки и кое-как прошептал: - Там были глаза того, о ком нельзя говорить!

- Ну вот и не говори! - с досадой проворчал старик. Чепуху придумываешь, право!

И тут в круг света, излучаемого осветительными приборами на машине, ступило какое-то приземистое серое существо.

- Да ведь это же Нат! Сюда, сюда, разбойник! - кулаптр призывно похлопал себя по ляжке.

Натаути еще больше припал на живот и пополз, точно играя.

- Ишь ты, разбойник! Загулял... Теперь, старик, видишь: и мы бездомные бродяги... - кулаптр пошел ему навстречу.

Волк завалился на одну сторону, как если бы просил, чтобы ему почесали живот - они это любят... С каждым шагом Паском все больше приглядывался к нему. Нат поднял морду с земли и заглянул в самую душу кулаптра. Тут старик и увидал, что творилось с бедным зверем. Его шкура была почти полностью отделена от костей и висела безобразными клочками, перемазанными в крови. Правый бок, пропоротый насквозь, светился выпадающими внутренностями, и они выпали бы, если бы Нат лежал не на левом боку. Задняя нога должна была просто волочиться за телом, удерживаясь на тонкой ленточке кожи. Паском тут же подумал, что пса надо умертвить, он не жилец, а промучаться может очень долго: эти существа почему-то всегда очень цепко держатся за жизнь. Словно угадав его мысли, Нат жалобно заглянул кулаптру в глаза.

- Хорошо, песик, хорошо, - Паском погладил его окровавленную макушку меж изорванных ушей. - Мы подождем... - и вместо яда он набрал в инъектор обезболивающее: обычный древний способ был бы здесь бессилен. - Мы подождем твоего хозяина...

...Нат лежал на левом боку и казался Ишвару уже мертвым. Но жизнь пока тлела в его груди. Боль прошла, но запала больше не было, так что не только подняться, но и пошевелиться волк не мог и думал об одном: когда же наконец их отыщет хозяин. Его тело без остатка принадлежало им обоим - и Алу, и Танрэй - в этой жизни, а поэтому для другой он может отдать лишь собственную душу - чтобы по-прежнему быть рядом и защищать.