Михаил Кликин - Личный враг Бога

Через минуту все стихло. Не веря установившейся тишине, товарищи еще какое-то время стояли неподвижно, затем Епископ сказал:

– Кажется, пронесло, – и опустился на землю. В воздухе висела колючая пыль, дышалось тяжело. Но земля уже не колыхалась под ногами, и скалы не дрожали.

– Давай спускаться, – поторопил некстати усевшегося товарища Глеб. – Не было бы еще одного толчка. И в следующий раз предупреждай, если у тебя в кармане вдруг зашевелится жук.

Они вышли из-за прикрытия скалы, обернулись, разглядывая изменившийся облик Утеса. Тут-то Глеб и заметил пещеру.

– Я так и знал, что она там, – сказал он.

Карниз, что лепился на отвесной стене, целиком рухнул вниз, в пропасть, вместе с зарослями терновника, открыв чернеющую дыру пещеры.

– А вот теперь туда уже никак не добраться, – произнес Епископ, и Глеб был вынужден с ним согласиться. Только опытный, полностью снаряженный скалолаз мог достичь входа в пещеру по совершенно ровной вертикальной стене. – Так что придется искать ходы гномов.

– И где их искать? Маг пожал плечами.

– Если легенда про Плачущего Человека не врет, то ходы. здесь есть. И их можно найти. Вернемся в деревню, расспросим поподробней Борова.

До реки уже было рукой подать. Друзья обогнули большой валун, и Глеб вдруг криво, безрадостно усмехнулся, остановился и произнес:

– Сдается мне, что в деревню сегодня мы не попадем.

– Почему? – спросил Епископ. Он глянул на товарища, проследил за его взглядом и коротко ругнулся.

Берег неузнаваемо переменился. Маг сперва даже подумал, то они ошиблись и вышли не туда, но потом он увидел каменистую отмель и знакомые угловатые валуны по левой стороне и понял, что это все-таки то самое место.

Река бурлила по невесть откуда взявшемуся перекату, швырялась пеной, ярилась меж острых камней. Плоские гранитные ты вздыбились, образовав труднопроходимые каменные торосы. А там, где должна была находиться лодка, огромным надгробьем впечатался в землю обломок скалы, сброшенный землетрясением откуда-то сверху, возможно с самой вершины Утеса.

– Что будем делать? – спросил Глеб.

– А я откуда знаю?

– Можно попробовать перебраться на тот берег вплавь.

– Я с трудом держусь на воде, – признался маг.

– Тогда я переплыву руку один и пригоню сюда другую лодку.

– Переплывешь ли? – Епископ с сомнением покачал головой. – Смотри, какое течение. И эти камни. Да и вода холодная.

– Ты прав, – вздохнув, согласился Глеб, – место не для купания. Странно, откуда взялось столько воды?

– Возможно, где-то реку запрудило. Да и прошедший утром ливень… – Маг задумался. – А даже если ты и доберешься до противоположной стороны, то как поведешь лодку без весел?

– Сбегаю в деревню, спрошу.

– Ну да, конечно… – Епископ вновь замолчал. Друзья спустились к самой воде, обогнув стороной завалы гранитных плит. Глеб разулся, зашел в реку по щиколотку, затем дальше – по колено. Течение пыталось опрокинуть его, мягко толкало, оплетало ноги узлами бурунов. За считанные мгновения пальцы на ногах замерзли, ступни онемели, полностью потеряв чувствительность. Икры свело судорогой. Глеб выбрался на сушу.

– Пожалуй, даже я здесь не переплыву. Надо будет поискать место потише.

Солнце садилось. Река, извиваясь кольцом, уходила за скалы, и алеющий на небе закат пламенел и в ее водах.

– Через час стемнеет, – сказал Епископ. – Только ноги переломаем, бродя тут впотьмах. Придется ждать утра.

– Прямо здесь? – Глеб вдруг вспомнил услышанный ими Плач и реакцию Борова на произнесенное имя демона Й'0рха.

– А где же?

– Жутковатое место, – Глеб покосился на обломок скалы, похоронивший под собой лодку, на каменные баррикады, на языки осыпавшегося щебня.

– Живой Камень больше не шевелится, – сказал Епископ.

Но Глеба беспокоило вовсе не возможное землетрясение…

Но делать было нечего. Друзья выбрали ровную сухую площадку примерно в десяти метрах от реки и стали готовиться к ночевке. Первым делом, пока еще не совсем стемнело, они обшарили подножие Утеса в поисках дров. Из многочисленных свежих обвалов торчали поломанные кусты, и вскоре хворосту было припасено достаточно для того, чтобы поддерживать огонь всю ночь. Затем товарищи надергали сухой, вьющейся по камням травы и соорудили подобие постелей.

– Зря мы едой не запаслись, – сказал Глеб. – Есть же старинное правило: идешь в путь на день, запасов бери на неделю.

– Кто знал, что так получится? – ответил маг. – Собирались только посмотреть и сразу назад.

– В следующий раз умнее будем.

– Переживем. Подумаешь, один день без ужина.

Солнце скрылось за горизонтом. Небо на западе еще светилось рдяно, но постепенно меркло, угасало, подергивалось пепельной серостью. С востока надвигалась тьма…

Маг пошептал над кучкой хвороста, помахал руками, и костер занялся. Друзья подвинулись поближе к огню. Пляшущие языки пламени напомнили Глебу о горячей еде, и желудок, не желая больше молчать, пробурчал что-то сердитое.

Епископ полез за пазуху, вынул кусок хлеба, протянул товарищу:

– На, пожуй. Завалялось тут у меня…

–А ты?

– Последние дни я только то и делаю, что ем. Я не голоден. Бери.

– Спасибо. – Глеб торопливо сжевал хлеб, но лишь еще больше растревожил пустой желудок. Он сходил к реке, под завязку напился холодной воды, черпая ее ладонью. Вернулся к костру.

Епископ уже разложил свою книгу, что-то там читал. Глеб вытянулся на охапке травы. Сказал:

– Так как больше делать нечего, то я бы не прочь поспать.

– Спи, – коротко ответил маг.

– Ты посторожишь?

– Здесь нет ни души, – ответил Епископ.

Спорить Глеб не захотел. Он поднялся на локте, осмотрелся вокруг.

Тьма все больше сгущалась. Плоская каменная площадка, которую друзья выбрали для ночлега, возвышалась над рекой, и горящий костер, должно быть, виден издалека, словно маяк. С северной стороны высился огромный широкий валун, он защищал от холодного ветра, но и прятал за собой Утес Плачущего Человека. Оставаясь незамеченной, таясь за скалой до самого последнего момента, с той стороны могла подкрасться любая опасность. Зато отлогие подходы справа и слева были совершенно открыты. Любое существо, ступив на осыпающийся щебень, немедленно выдало бы свое присутствие.

И все же спать в таком месте было безрассудством. Поразмыслив, Глеб решил эту ночь не смыкать глаз.

Епископ все читал и читал. Вокруг было тихо. Рассеялись по небу звезды. Трепыхался жар по углям. Длинно тянулась ночь.

Добрых два часа Глеб боролся со скукой и одолевающей сонливостью. В конце концов, успокоенный тишиной и понадеявшись на извечное «авось», он уснул.