Владимир Покровский - Планета отложенной смерти (сборник)

Антон задумался — подняв голову, прищурившись, чуть скривив губы.

— Все-таки я не понимаю. С вами что-то случилось, командир. Я никак не пойму, что. Час назад вы были кандидатом на изоляцию для буйно помешанных. И все из-за Веры. Я боялся, что вы тут все вверх дном перевернете. А сейчас…

— А сейчас не переверну.

— Это, конечно, здорово. Но все-таки никак не пойму…

Его перебил интеллектор.

— Извините, тревожная информация из штаба Аугусто.

Оба вскинулись.

— Что там?

— Насилие против Додекс. Показать?

Федер сквозь зубы простонал.

Справедливо приняв молчание за знак согласия, интеллектор передал на главный экран, где до того красовалась карта пробора, изображение Веры. И тут же пояснил:

— Местонахождение комнаты, где все происходит, установить пока не удалось, поскольку сигнал не наш и датчики там только чужие. Предположительно первый или подвальный этаж дома Аугусто.

Комната была та же, что и в первый раз. Вначале Федер увидел только шикарную мебель, которой была обставлена комната. «Стрекоза», передававшая изображение, медленно вращалась, создавая панораму. Потом в поле ее зрения попал огромный мамут, склонившийся над низкой кроватью. На кровати лежала Вера.

Тихий голос Аугусто осведомился у кого-то:

— Смотрит уже?

Секунды на две или три наступила полная тишина. И за эти секунды Федер с Антоном успели как следует рассмотреть происходящее.

Вера была без сознания. Кровоподтек на скуле ясно показывал причину этого. Одежда с нее была сорвана, лишь кое-какие обрывки Ткани прикрывали живот. Она была без сознания, и ее распинали прямо на кровати.

— О господи! — выдохнул Федер. Антон в ужасе окаменел.

— Итак, дорогой Федер, — раздался мягкий баритон Аугусто, — теперь вы можете убедиться в слабости вашей логики. Такого развития событий в ваших вариантах не учитывалось, ведь правда?

Мамут — видны были только его мощная спина и татуированный затылок — закончил приковывать Верины руки специальными стенолазными хомутиками, и тогда Вера очнулась. Она дико повела глазами, забилась и пронзительно завизжала. Мамут довольно хихикнул и позвал напарника, до тех пор в кадр не попадавшего. Федер запомнил его лицо — худющий горбоносый уалец с вислыми ушами.

— Определи их через свои списки, — хрипло бросил Федер, не отрываясь от экрана.

Интеллектор немедленно отозвался:

— Уже. Назвать сейчас?

— Смотрите, дорогой Федер, смотрите! Это, конечно, пока не убийство, а так — увертюра к любовным играм. Лично я, должен признаться, подобного обращения с женщинами не одобряю, но поймите же и меня — я сражаюсь за свою жизнь, за свое дело, которое оказалось под угрозой, а в таких случаях применимы любые методы. Смотрите, они приковывают ей ноги. Эй, там! Раздвиньте ноги пошире. Чтоб впечатляло. Пусть расставят как можно шире, но не до боли. Боль мы ей сделаем по-другому. О-хо-хо!

Вера пыталась вырвать ноги из цепких рук мамутов, выгибалась во все стороны, разметав с себя последние клочки одежды, но мамуты, радостно хохоча, без всякого труда растянули ей ноги почти в шпагат и припечатали их к постели. Дужки захватов с чмоканьем окончательно приковали Веру. Вера завыла почти басом. Уалец звучно хлопнул ее ладонью между ног — она вновь вскрикнула. Не отпуская руки, тот повернулся лицом к экрану.

— Эй, Федер, она так любит?

Второй мамут начал скидывать брюки.

— Что мы сидим?! Что мы сидим?! — закричал Антон. — Мы будем на все это смотреть?

— Ты что-то предлагаешь? — Федер не отрывался от экрана, но выглядел спокойным. Правда, спокойствие было больше похоже на отрешенность.

— Да что тут можно еще предложить?! Поднять всех ребят, врезать им так, чтобы… так, чтобы…

Федер ничего не ответил, просто перевел взгляд на Антона.

— Ну да, я понимаю, они как раз этого и добиваются. Но ведь есть же шанс? Хоть какой-то? — в отчаянии спросил матшеф.

— Ты не у меня спрашивай, ты у своего интеллектора спроси, он тебе в точности все рассчитает. Как вот это, например, рассчитал. — Он махнул рукой.

Вмешался Аугусто. Казалось, хоть это и невозможно было, что он слушает их, присутствует при их разговоре и терпеливо ждет своей очереди вставить веское слово.

— Вам, конечно, тяжело на все это смотреть, дорогой Федер, — соболезнующим тоном сказал он. — Я понимаю, вам хочется отвернуться. Но вы все-таки взгляните. Вера даже сможет менять позы во время коитусов, к сожалению, минимально менять, но все-таки.

Чтобы хоть как-то уменьшить боль в бедрах, Вера умудрилась повернуться почти на бок. «Зад что надо!» — немедленно прокомментировал огромный мамут. От этого ее правая рука неестественно выгнулась за спину. Пытка, настоящая жестокая пытка. И это было только ее началом. Обе кисти женщины, крепко схваченные хомутами, побагровели. Федер не узнавал лица своей возлюбленной, искаженного от боли — так родственники в первый момент не узнают утопленника. Ее крики разрывали сердце. Господи, подумал Федер, да когда же она потеряет сознание? И тут же догадался, что не сейчас, что ее специально чем-то напоили, чтобы не теряла сознание от боли, — и это значило, что она скоро умрет. Только вот как скоро?

Мамуты между тем принялись демонстрировать возможности изменения позы — Федер и Антон зарычали от злобы при виде этого зрелища. У этих хомутиков, еще именуемых склизерами, есть одна милая и очень полезная для лазания по вертикальной стене особенность — не теряя прочности контакта с любой поверхностью, даже такой, как постель, они могут немного вытягиваться. Мамуты крякнули и стали передвигать ножные склизеры так, чтобы колени у Веры согнулись, а расстояние между пятками осталось неизменным. Казалось, невозможно заорать истошнее и мучительнее, но Вере это удалось.

— Ну все, точно, все кости ей переломали, ублюдки! — сказал Федер.

А Антон, резко отвернувшись, спросил:

— Так, значит, ты не идешь?

— Я ничем не могу ей помочь. Это безнадежно.

— Тогда пойду я. И выключи этот ужас, я уже смотреть не могу!

Федер отключил только звук и нахмурился. Он явно не знал, как успокоить эту истерику своего матшефа, и не понимал, как он сам не впадает в истерику.

— И как же ты собираешься ее освободить? Силой? Тут и вся наша команда ничего сделать не сможет.

— Я давно хотел тебе сказать. О, черт! Я вообще ничего тебе говорить не собирался, но постоянно в мыслях с тобой об этом говорил…

Время от времени они вскидывали взгляды на молчащий экран и в ужасе передергивались — Веру имели по полной программе сексуального садиста, только что на жизнь ее пока посягать не собирались.