Екатерина Тильман - Вторая попытка

Ну провалиться не сходя с места! Ведь Тонечка все понимала тогда лучше самой Юли разобралась, что происходит и почему, и потом сама же ей объяснила! Что за бред?!

Юля устала удивляться. Взяв себя в руки и отложив на время эмоции, она торопливо дочитала до конца. Нет, ничего нового... Нытье, жалобы, бытовые мелочи, никчемные разговоры, никчемные разговоры, бытовые мелочи жалобы, нытье...

Последняя запись - за три дня до самоубийства:

"25 сентября. Поссорились с Юлей. Черт его знает, кто виноват! Если она не придет мириться первая, то - так и быть! - приду к ней сама..." (Юле вспомнилась детская дразнилка: "Ты мне больше не подружка, ты мне больше не дружок - не играй в мои игрушки и не писай в мой горшок!" Коротко и ясно... Но неужели Тонечка могла даже наедине с собой опуститься до подобной этики?!)

...Спохватившись, Юля взглянула на часы: однако, зачиталась! Сейчас ее задача - найти то, что вывело Сэма из душевного равновесия, заставило его шарахаться ото всех и мучаться какой-то непонятной ненавистью. Беглый просмотр дневника не приблизил ее к разгадке, значит, надо искать дальше. А проанализировать "раздвоение" тонечкиной жизни можно будет и в более спокойной обстановке...

Впрочем, времени еще вполне достаточно, чтобы внимательно прочитать с начала этот, мягко говоря, странный документ! Правда, такое последовательное медленное чтение было непривычным для Юли, но она сумела заставить себя не торопиться. Каждую запись она читала дважды: первый раз сама, а второй - как бы глазами Сэма...

...С первых же страниц Юля поразилась тому, как сильно отличались ранние записи от того, что она только что читала. Но самым удивительным оказалось то, что именно здесь она наконец встретила ту Тонечку, которую хорошо помнила!

В тот период Тонечка вела дневник регулярно, без пропусков, в нем было много раздумий, рассуждений, шутливых замечаний - но никакого нытья или мнительности! И хотя она нередко болела и в "Лотосе", о недомоганиях упоминала вскользь, ненавязчиво. Зато подробно и интересно писала о магических обрядах, о беседах и спорах с друзьями, о работе в больнице...

Но вот и здесь мелькнула первая жалоба - словно на страницу упала темная тень или подул холодный ветер:

"Иногда Инга и Лиза как будто чуждаются меня, особенно в "женских" разговорах. Или я сама бываю неделикатной? Возможно, но им все же следовало бы объясниться..."

Совсем незаметный маленький упрек, досадливое недовольство... но Юля насторожилась, как собака, почуявшая след. И не ошиблась! Уже через две страницы Тонечка прямо обвиняла тех же Ингу и Лизу: выходило, будто они заставили ее признать себя недостаточно красивой для магических обрядов! И дальше понеслось: Юрген вроде бы уговаривал ее стать "внешним предсказателем", а Дэн... ну, такое уже просто невозможно!

Юля возмущенно захлопнула дневник. Даже в кошмарном сне она не могла бы поверить тем чудовищным обвинениям, которые были безжалостно зафиксированы на его страницах - но в которые, по всей видимости, поверил бедняга Сэм... Да, теперь все ясно...

Но как Тонечка могла написать такое? И почему записи в дневнике столь сильно меняются от начала к концу? Неужели менялась сама Тонечка?..

Юля помотала головой, словно споря с собой. Нет, не может быть! Ведь она, знавшая Тонечку только по столице, легко "узнала" ее стиль именно на первых страницах дневника! Значит, Тонечка всегда была такой... И если так, то она никак не могла написать "столичную" часть - по крайней мере, в здравом уме и твердой памяти! Должно быть какое-то другое объяснение!

Юля вспомнила, каким путем дневник оказался в "Лотосе" и вдруг замерла: перед глазами пронеслась мгновенная картинка из воспоминаний Евгения: Никлас Ананич, "скользкий человек" даже по весьма деликатному определению... Боже, да ведь это в его руках побывал дневник перед тем, как попасть к Сэму!!

Так что же, выходит, записи банально подделаны? И она столько времени бьется над ними как дура, пытаясь связать то, что в принципе связать невозможно?! Какая низость... Но зачем?! Неужели только для того, чтобы убить в Сэме доверие к друзьям? Сделать его одиноким, ненавидящим всех и вся... Или это был просто эксперимент "на этику": поверит Сэм клевете или нет? смогут друзья помочь ему или не смогут?.. В общем, подсунуть подопытным мышам лабиринт с колючками - пускай выбираются, не жалко, если и сдохнут!

...Юле вдруг очень захотелось, чтобы Ананич оказался где-нибудь поблизости. Ох, она бы объяснила ему правила хорошего тона, навсегда запомнил бы... если бы жив остался! Однако достать Ананича немедленно возможности не было, и Юля постепенно успокоилась. А успокоившись, твердо решила: дождется Сэма. Он должен выслушать ее, должен понять, что был обманут!

Сэм вернулся раньше, чем обычно: наверное, Дэн отпустил его, как только появилась возможность.

Поначалу он не удивился и не рассердился, увидев Юлю у себя в комнате - даже попытался сказать что-то шутливое по поводу хорошей ауры своего жилья. И вдруг увидел на столе открытый тонечкин дневник!

...На какой-то миг Юля перепугалась: ей показалось, что Сэм просто убьет ее, не дав сказать ни слова. Однако он быстро взял себя в руки и только произнес сдавленным голосом:

- Какого черта... Что вы тут позволяете себе?!

По тому, как это было сказано, Юля поняла, что проиграла: Сэм не поверит ее словам, дневник для него - вещь священная и сомнениям не подлежит! Однако она все-таки попыталась:

- Послушай меня, Сэм! Только спокойно... Понимаешь, то, что написано в этой тетради... Это все вранье! Это не тонечкин дневник, это не может быть тонечкин дневник!

- Ну, да, - криво усмехнулся Сэм. - Теперь вы все будете оправдываться. Сначала выгнали ее, а теперь совесть заговорила... Поздно!

- Ты дурак, Сэм, - сказала Юля, внезапно успокоившись. - Лично меня в то время здесь вообще не было! Так в чем же мне оправдываться?

Это было логично, Сэм вынужден был это признать. Но вот так вот сразу расстаться с тем, что уже вошло в душу - пусть это был смертельный яд! невозможно. А Юля продолжала:

- Конечно, ты лучше меня знаешь Тонечку. Но я с ней тоже не по переписке знакома! И я не могу поверить, что это ее дневник, настолько это с ней не гармонирует!

- Ну, "не гармонирует" - это твое личное мнение. Ты можешь говорить только за себя. То, что касается тебя непосредственно, описано точно?

Юля с досадой мотнула головой: Сэм без труда загнал ее в ловушку! Фактография в последней части дневника была вполне верной, а скверный стиль всегда можно отнести на счет расстроенных чувств. Впрочем, нет... Были неточности и в "голых фактах"!

- Ты ведь помнишь, - начала она, стараясь говорить убедительно, хотя "отталкивающая" эманация Сэма очень мешала, - помнишь, я рассказывала историю с несчастной влюбленной, да? Ну, когда я изменила тонечкино предсказание, - Сэм кивнул, ожидая продолжения, и Юля заторопилась: - Так об этом в дневнике нет ни слова! Этого не может быть...