Андрей Имранов - Антитезис

— Потом объясню, — Юля не остановилась, — поторопись, у меня мало времени.

Дима хмыкнул и, прислушиваясь к своим ощущениям, поспешил за ламией.

— А куда мы идем? И вообще, что это за место подразумевается?

— Чичен-Ица, — коротко отозвалась Юля.

— Чичен-Ица? Это в Америке что ли?

— Да, — Юля остановилась перед длинной лестницей, ведущей прямо на крышу пирамидоподобного здания, — нам туда, на самый верх. Скоро полдень.

Дима поискал на равномерно-голубом небе солнце, не нашел, помотал головой и поспешил за Юлей, которая уже поднималась по лестнице, споро переползая со ступеньки на ступеньку.

— Это типа игра такая что ли?

— Типа игра, — согласилась Юля.

— Понятно, — сказал Дима, хотя ни хрена ему не было понятно, — а ты тогда тут кто такая? Я-то, судя по всему, я сам, а ты? Тело это… татуировки на спине у тебя в реале нету. Да и хвоста тоже.

Юля шутку не поддержала, даже не улыбнулась.

— Я — давно умершая жрица давно забытой богини, — сказала она спокойно, — и хотя тело мое мертво уже тысячи лет, дух мой, получивший когда-то малую толику божественной силы, еще жив. Меня нет там, где ты есть, но там, где я есть, ты тоже есть.

— Э? — напряженно спросил Дима, — ты серьезно?

Юля повернула к нему квадратную голову и весело улыбнулась.

— А ты как думаешь?

— Уф, — выдохнул Дима, — просто все так необычно, я даже испугался немного. А что это за богиня была? Добрая?

— Богиня справедливости.

Они поднялись на последнюю ступеньку и оказались на небольшой — десять на десять — площадке, посреди которой возвышался параллелепипед, видимо долженствующий изображать большой камень с нарисованными на нем странными письменами и фигурами.

— Богиня смерти и рождения, — сказала Юля, подползая к камню, — войны и мира. Кары для нечестивых и награды для праведных. Богиня неотвратимости. Когда-то сотни людей ежедневно приходили к подножью этой пирамиды, вверяя свои жизни суду Судьбы.

— Ну, выходит, ты добрая богиня. То есть, не ты, а…

— Добрая? — Юля быстро повернулась к Диме, — добрая?

— Ну, справедливость, это же хорошее дело… разве нет?

— Справедливость у каждого своя, — сказала Юля, немало этим Диму озадачив — где-то он эту фразу недавно слышал и теперь пытался припомнить, где, — Свет может не быть Добром, как и Тьма может не быть Злом.

— Не понял, — сказал Дима, осторожно пятясь назад, к лестнице.

— Представь, что от летаргического сна восстал доблестнейший из рыцарей круглого стола. Сир Гелеот, более известный как Галахад. Не подобного ему ли ты себе представляешь, когда слышишь словосочетание «Воин Света»? Выбрался из холмов Друим Брега, отряхнулся, поправил меч, поцеловал ленту с цветами своей Прекрасной Дамы и пошел в сторону ближайшего города. Что он там увидит?

И главное, — ламия развернулась и, как-то умудряясь грациозно двигаться даже в таком теле, подползла вплотную к Диме, — главное: что он будет делать?

— Что тебе надо? — Дима уже подошел к самому краю платформы и раздумывал, что же делать — убежать или просто сорвать очки.

— Твое сердце, твою кровь, твою жизнь.

С этими словами она схватила Диму поперек тела, легко подняла его, одним рывком переместилась к прямоугольному камню и припечатала Диму к нему, пребольно приложив его затылком. Одной рукой она прижала его горло к холодному камню, другой полезла за спину и вытащила оттуда плоский длинный прямоугольник. Дима дернулся, понял, что не может пошевелить ногами, скосил глаза и увидел лежащий на ногах хвост женщины-змеи.

— Хватит! — сказал Дима, отгоняя подступающую панику, — мне больно! Черт! Мне не может быть больно, это же виртуальная реальность!

— Значит, — мягко сказала ламия, — это виртуальная боль. Нечего бояться.

— Нет! — заорал не на шутку испуганный Дима, — с меня хватит!

И сорвал очки.

И тут же зажмурился от яркого солнечного света, бьющего в глаза с раскаленного безоблачного неба.

— Что за…

Он приоткрыл глаза и увидел прямо перед собой прекрасное, но определенно нечеловеческое лицо с вертикальными зрачками глаз и острыми клыками, выглядывающими из-под полных чувственных губ. Увидел свои ноги, прижатые к камню мощным чешуйчатым хвостом, увидел занесенный над собой большой хищно изогнутый нож матово-черного цвета. Губы шевельнулись.

— Полдень — сказал незнакомый женский голос и острие ножа рванулось к Диминой груди.

— А-а-а! — заорал он, чувствуя, как острие ножа вспарывает кожу и проламывает кости. Холодный издевательский смех ответил ему, из последних сил он дернулся и… впечатался лбом в клавиатуру. Поднял голову, скривился от адской боли в затылке.

— Блин… приснилось, что ли?

Демонический хохот, однако же, не утихал. Дима приоткрыл один глаз и увидел на экране труп своего игрового героя и прыгающего на нем гориллоподобного монстра.

— М-мать, — сказал Дима, тыкая пальцем в кнопку выключения. Экран потух, замолкли вентиляторы, хохот тоже стих, — уф-ф, ну и бред. Приснится же такое… а, черт!

На краю стола лежала упавшая бутылка, из которой на пол вытекла уже приличная лужа. Выругавшись, Дима поставил ее на стол; морщась и держась за затылок, побрел к кровати.

— Спать, спать, — Дима упал на кровать, охнул — остро кольнуло сердце, — и выключил свет.

— Ой, хреново-то как, — пробормотал он, неловко ерзая и вытягивая из-под себя одеяло, — надо бросать пить… не, ну бред-то какой… но очки клёвые были…

Глава 5

Помня слова Вирджила про «последнее опоздание», Дима решил перестраховаться и вышел из дома почти на час раньше, чем требовалось. Если б он ездил на одном только метро, можно было бы не напрягаться. Но, когда речь заходит о маршрутках и о дорогах из заМКАДья в утренний час пик… здесь может случиться все, что угодно. Вообще, насколько Дима был наслышан, отмазка «в пробке стоял» прокатывала даже для самых строгих работодателей, если, конечно, не пользоваться ей слишком часто. Но еще суток не прошло, как Вирджил предупредил его и Дима чувствовал — опоздай он сегодня хоть на пять минут, это будет выглядеть форменным издевательством, пусть хоть даже по трижды уважительной причине.

Но ничего неожиданного не случилось — маршрутка пришла вовремя, влезть в нее удалось; пробка, разумеется, была, но двигалась довольно быстро. Так что к офису он пришел раньше даже больше, чем на час. Он опасался, что Вирджил еще не пришел, что Диму без него даже на территорию не пустят и придется ему битый час шарахаться по утренним улицам. Частично его предположения оправдались — Вирджила действительно еще не было. Но калитка распахнулась сразу, как Дима произнес свое имя в микрофон, а сидящая в холле бессменная «училка», сообщив, что «Вирджила еще нет», посмотрела на поскучневшее Димино лицо и добавила: