Вячеслав Пальман - «На суше и на море» - 71. Фантастика

— Послушайте, мисс, — обратился он к ней. — Я не хочу вам навязываться, но должен же быть здесь кто-то, кто может сказать мне…

Он взялся за ручку и открыл дверцу, и язык у него прилип к гортани, потому что тело девушки упало на него и вниз, мимо его расширившихся, пораженных смятением глаз наземь, ударившись об асфальт с громким, почти металлическим стуком. Он ошеломленно уставился на ее поднятое к небу лицо и только тут до него дошел смысл надписи на борту грузовика: «Резник. Манекены для витрин». Он снова взглянул на ее лицо — безжизненное, с деревянным выражением, с раскрашенными щеками и ртом, с застывшей полуулыбкой, с глазами, которые были широко открыты и молчали. С глазами, которые были не больше чем два пятна на лице куклы… До него дошел юмор положения. Он улыбнулся, почесал небритый свой подбородок, затем медленно опустился — спиной по борту грузовика, пока не сел на асфальт рядом с поверженной девушкой, лежавшей, устремив незрячий свой взгляд в синее небо и на жаркий солнечный диск.

Он легонько толкнул локтем ее твердую деревянную руку, подмигнул ей и прищелкнул языком:

— Прости меня, детка, но у меня и в мыслях не было так с тобой поступить. Честно говоря… — он снова толкнул ее локтем, — меня всегда влекло к таким вот тихоням, как ты… — Он протянул руку, чтобы ущипнуть неподатливую щеку, и снова засмеялся: — Понимаешь, что я хочу сказать, а, детка?

Он поднял куклу и бережно посадил ее в кабину грузовика, оправив ей юбку на коленях. Потом захлопнул дверцу, повернулся и сделал несколько бесцельных шагов в сторону. За сетчатыми воротами лежала кольцевая главная улица, окружавшая парк. Он подошел к решетке и снова осмотрел улицу из конца в конец, не пропустив ни одного магазинчика, глядя на все с той же сосредоточенностью, словно она все-таки могла помочь ему найти признаки жизни. Но улица лежала перед ним пустынная, в магазинчиках не было ни души, и ничто не нарушало мертвого молчания дня.

Он обогнул грузовик, подошел к служебному входу в универсальный магазин и заглянул в темный холл, где штабелями, один на другом лежали обнаженные манекены. Вид их пробудил у него воспоминания о второй мировой войне, о фотографиях гор человеческих тел в газовых камерах гитлеровских концентрационных лагерей. Сходство больно ударило по нервам, и он поспешил снова выйти на грузовой двор. Уже оттуда он закричал в раскрытую дверь:

— Эй! Есть там кто-нибудь? Вы слышите меня?

Он снова подошел к грузовику и заглянул в кабину. В замке зажигания не было ключа. Он улыбнулся безжизненному лицу куклы:

— Как насчет ключа, детка? Ты, конечно, не знаешь, где он, верно ведь?

Кукла упрямо смотрела прямо перед собой через ветровое стекло…

Именно в этот момент он услышал звук. Первый звук с тех пор, как он вышел ив придорожного ресторанчика. Сначала он даже не понял, что это такое. Звук не соотносился ни с чем, что уже было ему известно. Затем он вспомнил, что это такое. Звонил телефон. Он побежал к воротам, наткнулся на сетку, пальцы его судорожно схватились за проволочные ячейки, а глаза лихорадочно шарили по улице, пока он не увидел того, что искал. Это была застекленная будка телефона напротив, в нескольких метрах от парка. Телефон все еще звонил.

Он вырвался из ворот и помчался через улицу. Задыхаясь, толкнул стеклянную дверь и едва не оторвал телефон, когда схватил трубку. Носком ноги он пнул дверь и она закрылась за ним.

— Алло! Алло! — он в отчаянии затряс трубку. — Алло! Станция? Станция!

Телефон молчал. Он помедлил, затем яростно швырнул трубку на рычаг. Вытащил из нагрудного кармана комбинезона десятицентовую монету, сунул ее в щель и подождал. И наконец, услышал первый человеческий голос — бесцветный, приторно вежливый голос телефонистки:

— Номер, который вы набрали, — сказал голос, — в списке абонентов не значится.

Теперь молодой человек рассердился. Он закричал в трубку:

— Да вы что там все — с ума посходили? Я никакого номера не набирал!..

— Проверьте набираемый вами номер и, пожалуйста, аккуратнее поворачивайте диск…

— Я не набирал номера, станция! Телефон зазвонил и я ответил… — он снова начал трясти трубку. — Станция! Послушайте меня, прошу вас! Мне только надо узнать, где это я? Вы меня поняли? Я просто хочу выяснить, где я и куда подевались люди… Станция, пожалуйста, послушайте… И снова раздался голос телефонистки — безличный, словно с другой планеты:

— Номер, который вы набрали, в списке абонентов не значится. Проверьте набираемый вами номер и, пожалуйста, аккуратнее поворачивайте диск. — Наступила длинная пауза, и тот же голос сказал: — Это запись!

Молодой человек медленно положил трубку. Вся тишина города за тонким стеклом будки навалилась теперь на него, и он почти с ужасом подумал о мертвом безмолвии над деревьями, крышами и мостовыми, безмолвии, которое только на миг было прервано словами: «Это запись!» Все, все было здесь записью. Звук, отпечатанный на воске. Образы на полотне. Декорации, расставленные по сцене. Все очень эффектно. Но вот голос — это уже просто грязная шутка…

Ну ладно — неживые вещи, беспризорные кофейники, манекены, лавки; он мог посмотреть на них, подивиться и уйти. Но человеческий голос — ему до отчаяния хотелось, чтобы этот голос принадлежал живому человеку из плоти и крови. Это нечестно, что голос был сам по себе. Нарушенное обещание… Этот голос заронил зерно страха в его мозг и рассердил его. На цепи висела телефонная книжка. Он схватил ее, раскрыл, едва не разорвав, и начал пробегать глазами страницу за страницей. Имена рябили в глазах. Абель. Бейкер. Ботсфорд. Карстэйры. Кэйтеры. Сипида…

— Так где же, где же вы, люди? — закричал он. — Где вы пропадаете? Где вы все живете? Только в этой паршивой книге?

Снова он перелистал ее страницы. Демисен. Фарверы. Грэннигэны. И так далее — до человека по фамилии Зателли, который жил на Северной Передней улице и чье имя начиналось с буквы А… Молодой человек выронил книгу. Она закачалась на своей цепи. Медленно-медленно он поднял голову и уставился на пустую улицу.

— Послушайте-ка, парни, — мягко сказал он. — А кто же присматривает за магазинами? — Стеклянные витрины молча глядели на него. — Кто присматривает за всеми этими магазинами?..

Он медленно повернулся, положил ладонь на ручку и толкнул дверь. Дверь не подалась. Он снова толкнул. Дверь даже не дрогнула. У него возникло чувство, что все, что происходит с ним, — это какой-то розыгрыш. Очень большой, сложный и ужасно несмешной розыгрыш. Он толкнул дверь еще сильнее, навалился на нее плечом, но она по-прежнему не сдвинулась ни на миллиметр.