Чарлз Шеффилд - Холоднее льда

Джон удостоил европейский космопорт доли внимания, однако главный его фокус по-прежнему был сосредоточен на окружающих ледяных равнинах. Он искал Вентиль, точку доступа в Европейский океан. Он должен был находиться в двадцати километрах от оконечности горы Арарат. Вентиль представлял собой искусственно созданный и постоянно поддерживаемый цилиндр открытой воды, по которому в итоге должна была спуститься «Капля» — вниз, вниз, вниз, мимо полуторакилометрового слоя льда и в мрачную неизвестность — ради исследования пятидесятикилометровых и еще более глубоких европейских бездн.

Джон не смог разглядеть никаких признаков Вентиля. Скорее всего, точка доступа была слишком мала, чтобы ее можно было увидеть во время спуска из космоса к горе Арарат. Джон знал, что Вентиль поддерживается искусственным термальным источником у нижнего рубежа ледяного слоя в сочетании с естественной восходящей конвекцией и использованием целого ряда насосов. С каждым метром по пути вверх разогретые воды Вентиля теряли тепло, отдавая его окружающему льду. Жидкая колонна сужалась, так что вершина ее составляла всего двадцать-тридцать метров в поперечнике, достаточно широкая лишь для того, чтобы пропускать погружаемые аппараты и служебные суда.

— Смотри! — Вильса схватила Джона за руку и вывела из глубоких раздумий. Луч чистейшего монохроматического голубого света вырвался из центра гладкой чаши космопорта и поймал транзитное судно своим конусом.

— Конечный отрезок спуска, — сказал Джон, с неохотой отвлекая свои мысли от Вентиля и европейских недр. — Не волнуйся, с нами все будет в порядке. Начиная с этой точки корабль будет управляться напрямую с горы Арарат.

Это высказывание вызвало гневную вспышку темных глаз.

Джон запоздало понял, что хотя для него космос был нов, Вильса, должно быть, совершила тысячу управляемых спусков.

— Я знаю! Я же сказала: смотри, Джон. Вон на тот узор. Разве ты не видишь?

Теперь, когда она указала ему, куда смотреть, Джон увидел. Солнце висело прямо над головой. Опускающееся судно стрелой летело к круглой мишени, а ярко-голубой управляющий лазер горы Арарат оказывался самым яблочком этой мишени. Вокруг сверкал преломляющий лед Европы, ряд тронутых морозом радужных колец. Мысленный взор Джона добавил еще один компонент: дальше, за горизонтом Европы, но тоже освещенный Солнцем, мглистый шар Юпитера переливался красками охры, янтаря и жженой сиены.

Именно это увидел и представил себе Джон. Но Вильса сидела с открытым ртом и широко распахнутыми глазами, а на лице у нее было не иначе как выражение благоговейного ужаса.

Что же увидела она? Вильса принялась гудеть себе под нос — так тихонько, что Джон едва это слышал.

Вильса заприметила четверку округлых пиков горы Арарат в тот же самый момент, что и Джон. Но видела она не вулканического происхождения скалы, а устремленный вверх страшный кулак морозного гиганта, заключенного в ледяную тюрьму. Этот кулак застыл в то самое мгновение, когда четыре его железных костяшки со страшной силой пробили стеклистый щит стены Нифльгейма. Этот момент застыл во времени, но в следующую секунду кулак непременно вырвется на волю, возвысится над окружающим его миром, обретет равновесие, протянется далеко в космос…

Удар железного кулака разнес лежащий внизу мир на концентрические круги. Хроматические кольца распространились по планете. Эта расходящаяся рябь красок в свою очередь устанавливала музыкальные резонансы. Внутри Вильсы расширился и обрел форму музыкальный фрагмент. И она приступила к сознательному, почти чувственному процессу тематического развития.

То, что они с Джоном придерживались далеко отстоящих друг от друга точек зрения на Европу, нисколько Вильсу не тревожило. Всякий, обладающий талантом к полифонии, отлично знал, что две темы, совершенно различные по стилю, настроению и содержанию, могли сосуществовать в идеальной гармонии. Вильса понимала то, чего, скорее всего, не понимал Джон: насчет Европы они оба были правы.

Даже странная связь между ними, родившаяся при первой же встрече, ее не тревожила. Такой громадный объем внутреннего мира Вильсы не подвергался логическому анализу. Взять хотя бы темы, что прямо сейчас дрейфовали у нее в голове. Они определенно не появились бы без этой многоцветной панорамы Европы, горы Арарат и ярко-голубого столпа управляющего лазера. Но как могло воздействие на одно чувство пробуждать творческий импульс в другом? Синестезия вдохновения: это было нечто, объяснения чему Вильса никогда не слышала. Это даже почти не обсуждалось. И все же это происходило — снова и снова. Визуальные вводы могли трансмутироваться, а затем появляться из тигля ее сознания как золотая музыка; архитектура могла давать жизнь великим сонетам; музыка способна была порождать бессмертные слова.

Вильса дрейфовала к Европе, и душа ее пела. Конечная посадка в космопорту горы Арарат стала не более чем досадным вмешательством.

Слушая рассуждения Хильды Брандт о незараженной Европе, Джон недоумевал, как Брандт — или кто бы то ни было еще — надеется сохранить Европу таковой.

Теперь он понял. Единственной точкой доступа в нетронутые недра спутника служил Вентиль, а вся остальная поверхность была защищена цельным и предельно надежным нагрудником льда. А чтобы достичь Вентиля, требовалось проделать то, что только что проделали они с Вильсой: одолеть двадцать километров открытого льда от горы Арарат при температуре столь низкой, что выходящий воздух тут же замерзал и плыл вниз в виде крошечных хлопьев кислорода и азота.

Но предположим, что посредством какого-то чуда стойкости живой организм сбежал бы из поселения на горе Арарат, пережил лютый холод и добрался бы до Вентиля? Тогда ему пришлось бы выдержать еще более убийственную атаку. Поток частиц на поверхности Европы был смертелен для любого живого существа, не облаченного в специальный скафандр. Наружная часть скафандров, которые носили теперь Джон и Вильса, не нуждалась ни в какой связанной с человеческим фактором стерилизационной программе. Обо всем заботилась сама природа.

С такими телохранителями для священной девственности внутреннего океана Европы оставалась лишь одна-единственная угроза: погружаемые аппараты, которые могли в него опуститься. А их охранял небольшой, но предельно бдительный персонал.

В первую же пару минут Джон узнал женщину и двух мужчин, которым было предписано сопроводить их по льду до Вентиля. Разумеется, лично он их не знал, но тип был очень знаком. Эти люди были прямодушными, знающими, непринужденными и бесстрастными. Они были самим Джоном, переправленным через миллиарды километров космического пространства.