Анатолий Андреев - Искатели странного

Вадим, почти не ощущая тяжести, пробежал оставшиеся метры, боком протиснулся в люк и осторожно опустил Веру в кресло. Вера тут же рванула на себя рычаг герметизации и наотмашь, ударом кулака утопила шляпку большой, похожей на гриб, кнопки экстренного пуска.

С маслянистым сытым чавканьем закрылись гермо-люки. Дважды коротко прошипело за обшивкой: отошел тамбур и раздвинулись створки шлюза. Глухо взревел бустер, шлюпку выкинуло, завертело, понесло прочь от корабля. Стоявшего за креслом Вадима развернуло, прижало к потолку кабины, покатило вбок. Вера, намотав на руку ремень кресла, другой успела ухватить Вадима за набедренный карман. При каждом растягивающем рывке она коротко выдыхала воздух, как стонала. Лицо ее исказилось, и стало почти некрасивым.

— Куда же ты… миленький… Спаситель мой… Победитель киберуборщиков… — приговаривала она сквозь стиснутые зубы.

Вадим страдал. Он изгибался, пытаясь дотянуться до чего-нибудь надежного. Вместо этого его еще развернуло, он ткнулся ботинком сначала в плечо Веры, потом в лицо. Она пыталась отклониться, не выпуская кармана. Наконец ей удалось остановить Вадима и даже притянуть вниз. Он уцепился за соседнее кресло и вполз в него. Он был красен и мрачен. А Вера уже словно забыла о нем. Она включила связь, убрав звук. На экране выразительно говорил что-то капитан. Она внимательно и печально смотрела на его губы, словно пытаясь прочитать по ним слова. Потом вздохнула и сказала:

— У меня звук выключен. Все равно я вас не слышу. Она помолчала, глядя на возмущенного капитана, и тихо сказала:

— Я ведь так просила у вас шлюпку… Мне ведь правда надо на планету. И не пытайтесь меня догнать, все равно не сумеете…

Это было правдой — гигантская масса корабля с его невообразимой мощью не могла бы угнаться за верткой скорлупкой шлюпки. Можно было попытаться организовать охоту с помощью других шлюпок, но это было бы состязанием равных противников, и Вера, пожалуй, имела в нем преимущество. Еще можно было расстрелять шлюпку из противометеоритного десинтора, но о такой возможности никто, кроме самой Веры, и подумать не мог. Это ей, нарушившей уже все, какие есть, правила, могла лезть в голову всякая чепуха. Она невесело улыбнулась своим мыслям и попросила:

— И отметьте, пожалуйста, что пассажир Кузьминых оказался в шлюпке случайно. Он ничего не знал и думал, что я выполняю приказание капитана. Ваше, капитан…

Капитан быстро что-то говорил, но не ей, а в сторону. Вера помедлила и выключила связь. Потом повернулась к Вадиму:

— Видишь, куда ты влез? Вадим, храбрясь, лихо заявил:

— А-а, плевать! Я ведь не на службе…

— Ну да, как и я… — невесело засмеялась Вера. — Но дисциплинарная комиссия едва ли это зачтет.

Она помолчала и серьезно сказала:

— Понимаешь, Вадик, попал в беду хороший человек. Они не понимают, но уж если он попал, то… Так что мы с тобой скорее всего помочь ему ничем не сможем. Но попытаться-то обязаны… Кстати, посмотри-ка, что у меня с ногой. По-моему, просто растяжение.

— Слушай, нам до планеты пилить и пилить… — сказал после паузы Вадим. — Недели, наверное, три, а то и четыре…

— Ну уж, скажешь — четыре! — фыркнула Вера. — Пойдем на ускорении, так что дней за десять доберемся.

Ты что, двух g не видал? А ногу-то мою все-таки посмотри. Не зря у тебя курс медицины был.

Выйдя на орбиту, они сделали всего два витка. Вера успела разглядеть все что нужно, но на связь с планетой выходить не стала. Так что вполне могло быть, что их и не заметили. Рейс здесь один в год, запуском спутников не занимаются, так что постоянной службы наблюдения на планете явно нет. Единственное, на что можно рассчитывать, — дежурство на космодроме. Вера, не раздумывая, переключила управление на ручное и к исходу второго витка начала снижение. Вадим, зажатый противоперегрузочным костюмом, сумел только заметить, как крутая, снижающаяся спираль посадки закончилась на выложенном бетонными плитами поле. Возможно, больше бы впечатлило, если бы они приземлились с пробежкой, выруливая по полю и постепенно гася скорость, но и так получилось неплохо — шлюпка впечаталась в бетон почти рядом со зданием аппаратной.

Вадим склонен был подождать, пока выйдут встречающие, но Вера быстро разгерметизировала шлюпку и выскочила на землю. Вадим поспешил следом, но она уже шагала легкой походкой далеко впереди. Он враскачку двинулся за ней. Встречающих все не было видно. Наконец Вадим настиг Веру за домом, в зарослях похожих на акацию кустов. Валявшийся на траве меднокожий детина, назвавшийся Диком, никак не хотел поверить, что они только что спустились сверху. А когда все же поверил, стал вдруг сугубо официальным, что мало вязалось с его легкомысленными, в цветочек, плавками, и повел их в помещение — заполнить журналы.

— Ну, ребята, тут у вас и служба! — с завистью проговорил Вадим.

— Да положено дежурить, — не стал оправдываться Дик. — Я вообще-то монтажник. Выздоравливаю после травмы руки…

Глава 3

— Георг! Георг! Завтрак стынет! — Марта сердито повернулась и ушла в дом, оставив дверь открытой.

Имманен встал, отряхнул колени и пошел к крыльцу. Конечно, перебираться из коттеджа в центральную часть города Марта не хочет, да он и сам против этого. Когда он приспособил для ухода за участком кибера, она тоже запротестовала: что соседи скажут? Ни у кого киберы в земле не возятся! То, что она сама не знает даже, как поливать растения, тоже неудивительно, но почему ее так раздражает, когда муж работает в саду? Ведь само ничего не сделается. Нет, все-таки женщины странные существа!

В доме пахло яичницей с беконом и кофе. Имманен переоделся, тщательно вымыл руки и вошел в столовую как раз в тот момент, когда Марта, не оборачиваясь, закинула голову и, напружинив горло, опять воззвала:

— Гео-орг!

Подумать только, и этот голос казался когда-то ему грудным! Сейчас он не назвал бы его иначе, чем утробным. Грудной, утробный — формально разница невелика, но как все же меняется смысл… Марта уверена, что голос у нее грудной, это еще в девичестве сказал ей кто-то из кавалеров. С тех пор она не забывает об этом и не упускает случая продемонстрировать. Напыживается, обрисовывая второй подбородок, и квакает так, что в горле булькает: «Гэ-эо-орг…» Да и вообще — то и дело у нее вырываются какие-то кокетливые ужимочки, которые уместны были для белокурого воздушного существа, но если теперь под тобой пластик гнется и флайер с места приходится трогать на форсаже…

— Па, ты чего не садишься? — белобрысый, конопатый и пакостный Георг Имманен-младший, законный отпрыск четы Имманен, вмешался как раз вовремя. Видимо, ему тоже не нравились вопли грудным голосом.