Филип Дик - Глаз в небе

— И его жена тоже!.. — продолжал зачарованно ветеран. — Давай погоняем ее!

— Она моя! — алчно заверещал Дэвид Притчет. — Отдайте ее мне. Если хотите, можете, ее подержать. А то еще убежит!.. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы мисс Рейсс, дернувшись последний раз в коконе, не испустила дух.

И тут же окружающий мир рассыпался в пыль.

Еще не веря свалившемуся счастью, Джек ошеломленно озирался по сторонам. Увидев испуганное личико жены, он кинулся к Марше и прижал дрожащую женщину к себе.

— Слава Богу, — хрипел Джек. — Мы наконец-то выбрались.

Марша тесно прильнула к мужу. — Едва успели, а то бы нам не поздоровилось…

Выскользнули из небытия и закружились вокруг серые тени. Стиснув зубы, Джек терпеливо ждал, когда нахлынет обжигающая боль. А потом появится засыпанный обгорелыми ошметками бетонный пол «Мегатрона». Вся группа экскурсантов угодила в адское пекло; всем пришлось пройти сквозь невыразимые страдания. А потом в течение мучительно долгих дней выкарабкиваться к жизни, лежа на больничных койках. Но будущее стоит того. Еще как!.. Тени рассеялись.

Нет! Не может быть! Это опять не «Мегатрон»…

Из глотки Макфифа вырвался клекот — так, наверное, кричит хищная птица, у которой из-под самого клюва утащили добычу.

— Снова началось!..

Он прошлепал по мокрому газону к крыльцу и взялся за перила.

— Но это невозможно, — тупо пробормотал Джек. — Ведь психов больше не осталось. Мы же всех проверили.

— Ошибаешься. — Макфиф покачал головой. — Извини, Джек, но я уже говорил тебе. Я предупреждал, а ты не послушался. Гамильтон хотел было сказать Чарли какую-нибудь гадость, но вдруг заметил, что у тротуара перед домом стоит зловещего вида черный автомобиль. Двери широко распахнуты, а с заднего сиденья неуклюже выбирается громадных размеров детина. Вот он вылез из машины и вперевалку зашагал через темный двор.

За толстяком последовали какие-то мрачные типы в длинных пальто и широкополых шляпах. Карманы у ребят подозрительно оттопыривались.

— Вот ты где, Гамильтон, — пропыхтел детина, подойдя поближе. — Отлично, поедешь с нами.

Сначала Джек не узнал толстяка. Лицо странного господина напоминало комок свежезамешенного теста, в который воткнули маленькие поросячьи глазки. Похожие на сардельки пальцы больно сдавили Джеку локоть. К тому же от толстяка исходил тяжелый запах дорогого одеколона… и крови.

— Почему тебя сегодня не было на работе? — грозно зарычал детина. — Мне жаль тебя, Джек! А я ведь был знаком с твоим отцом…

— Нам все известно про ваш пикник, — вставил один из сопровождающих.

— Тиллингфорд… — ошеломленно произнес Гамильтон. — Это в самом деле вы?

Окинув Джека презрительным взглядом, доктор Тиллингфорд — раздувшийся кровосос-капиталист — повернулся и пошел, волоча ноги, обратно к черному «кадиллаку».

— Взять его, — приказал он своей банде. — Мне пора возвращаться в агентство. Предстоят испытания новых бактериальных ядов. Из него выйдет хороший подопытный кролик.

Глава 14

Промозглый ночной воздух, казалось, под завязку был пропитан смертью. Незримое присутствие курносой леди ощущалось во всем, каждый фрагмент реальности был обласкан ее жесткой ладонью.

Джек, затаив дыхание, наблюдал редкостное зрелище: прямо на глазах разрушался огромный механизм. Будто какие-то невидимые грызуны уничтожали железный остов машины. Кузов корчился, скрежетал, дергался, как горячечный больной. По асфальту растекалась лужа темной, пузырящейся жидкости. Гамильтон не сразу понял, что происходит. Абрис предмета искривился до неузнаваемости; он расползался, как старая мочалка в руках десантника. Голые луковицы звезд слабо дрожали на осколках оконных стекол. Будто прогнившее дерево, кузов машины просел и рассыпался. Гнилым яйцом лопнул капот. Во все стороны полетели стальные потроха; как кровь, хлынула вязкая смесь масла, воды, бензина и тормозной жидкости.

На какой-то миг высветилась массивная рама. Затем и она, с протестующим стоном, уронила на асфальт останки двигателя. Движок раскололся пополам. И прямо на тротуаре стал разлагаться на составные элементы. Выглядело это так, будто на экране в бешеном темпе прокручивают сцену с гниющим трупом животного.

— Ну вот, — глухо произнес шофер Тиллингфорда, — машины как не бывало!

Тоскливо взирал Тиллингфорд на скорую гибель своего «кадиллака». Потом уныние сменил гнев.

— Все разваливается!.. — Он со злостью пнул бесформенный кусок железа. Груда металла еще больше оплыла и почти растворилась во тьме.

— Не поможет, — заметил один из его громил. — Лучше бросить этот хлам здесь.

— А как мы доберемся до агентства? — воскликнул Тиллингфорд, тщетно пытаясь стряхнуть с брюк жирные капли масла. — Между нами и лабораторией — целый рабочий район!

— Да, они, наверное, перекрыли баррикадой шоссе, — согласился водитель.

Боевики Тиллингфорда в полутьме были неразличимы друг от друга; каждый казался Гамильтону стандартным, крепко сбитым великаном-эсэсовцем, бесстрастным и жестоким.

— Сколько с нами людей? — требовательно спросил Тиллингфорд.

— Тридцать, — отчеканили ему.

— Надо пустить осветительную ракету, — не особо уверенно заметил другой боец. — Слишком темно: мы можем прозевать, когда они полезут.

Джек протолкался к Тиллингфорду:

— Неужели все это серьезно? Вы в самом деле полагаете…

Договорить он не успел, так как в кучу железного лома, бывшего когда-то шикарным «кадиллаком», тяжело ухнул кирпич. В темноте стала заметна какая-то возня; под прикрытием деревьев из-за дальних домов перебежками приближались чьи-то смутные фигуры.

— О!.. — выдохнул Джек. — Теперь я вижу!

Он все понял.

— Боже мой. — Голос Марши дрожал. — Неужели мы это переживем?

— Может, и не переживем, — ответил Гамильтон. В воздухе просвистел еще один кирпич. Марша присела от страха, потом бросилась к мужу.

— Чуть в меня не попали! Джек, мы в гуще какой-то потасовки, они собираются перебить друг друга!

— Жаль, что не попали, — тихо процедила Эдит Притчет. — Тогда бы мы освободились от этого кошмара.

Потрясенная Марша вскрикнула. Оглядевшись вокруг в поисках поддержки, она увидела жесткие, отчужденные лица — неестественно бледные, будто припорошенные мелом. Бесчувственные маски в колеблемом, неверном свете зажженного факела.

— Вы все-таки поверили!.. Думаете, что я — коммунистка!

Тиллингфорд резко обернулся. Его мерзкая рожа сделалась еще более уродливой, исказившись до неузнаваемости от приступа истерического гнева.