Андрей Ливадный - Форма жизни

Мари машинально кивнула, не зная, что ей делать.

Она не ожидала встретиться с препятствием подобного рода и откровенно растерялась.

Что же делать? Что делать? — лихорадочно думала она. Взгляд скользнул по бетонному забору высотой в два метра и остановился на плотно сомкнутых воротах.

Странно, такие новенькие, а уже в дырах, подумалось ей, и вдруг взгляд Мари начал воспринимать совсем иные детали: она внезапно, интуитивно поняла природу этих дыр, заметила наконец, что взгляд лейтенанта не равнодушный, а нервозный, увидела, что верхняя кромка бетонного ограждения в некоторых местах выщерблена, словно ее пробовал на зуб исполинский грызун, и в тех местах четко различимы свежие подпалины.

Испытания атмосферного процессора, да?

Ей тут же вспомнилась жуткая картина и тот шок, который она пережила в морге, осознав, что голова отца была кем-то отчленена от тела.

Вокруг нее была ложь. Сплошная официальная ложь. Эта мысль пришла внезапно, но вызревать, оформляться она начала еще там, в кабинете Майлера фон Брауна, среди ватной, ненатуральной тишины, долженствующей означать скорбь…

Что же мне делать? Что?

Ответ на этот вопрос пришел совершенно неожиданно.

Лейтенант, которому надоело переминаться с ноги на ногу под бесконечным нудным дождем, хотел что-то сказать ей, но его отвлекло внезапно вспыхнувшее и тут же погасшее зарево, которое вдруг разлилось бледной зарницей над угрюмым лесным массивом, начинающимся сразу за ограждением.

— Вам лучше уехать отсюда, мэм, — резко обернувшись, произнес он. Из его голоса мгновенно испарилась вежливость, теперь в его нотках звучали раздражение и плохо скрытый страх.

Она кивнула, закусив губу, и в этот миг…

Боже…

Мари никогда не была на войне, она знала о ней лишь из репортажей по сферовизору, но ее воображение не могло нарисовать и сотой доли того, что означали эти безобидные вспышки на экране и сопровождающий их рокот.

Изнутри огороженной зоны что-то оглушительно, ритмично замолотило в ворота и прилегающий к ним забор.

Глаза Мари начали расширяться от ужаса.

Это не могло происходить наяву… Гребень забора внезапно покрылся оранжевыми вспышками, которые окаймлял сизо-черный дым, и вслед рявкнул такой звонкий, оглушительный грохот, что ее зубы лязгнули, а рот наполнился слюной пополам с кровью из прокушенной губы.

Мари оглохла.

Мир стал чужим, далеким и ватным.

Непослушными пальцами она открыла дверь машины, начала зачем-то выходить наружу, действуя словно во сне.

Что же теперь будет? — метнулась в голове одинокая испуганная мысль. Она огляделась, все еще пребывая в шоке…

Лейтенант, которого сбило с ног ударной волной, поднимался с мокрого асфальта, одной рукой болезненно прижимая к уху сорванную дугу коммуникатора с крошечной бусиной микрофона на конце, а другой отирая выступившую кровь, сочившуюся из ссадины на лбу. Его губы беззвучно шевелились, но на самом деле он орал в этот миг, захлебываясь собственной речью, — это контуженая Мари не слышала ни звука.

Она оперлась одной рукой о капот заглохшей машины и смотрела на лейтенанта расширенными от ужаса глазами, а он продолжал орать в крохотный микрофон, и Мари казалось, что маленькая беспомощная бусинка тоже сейчас оглохнет.

Ее мобильный коммуникатор, оставленный в машине, в этот миг зазвонил — тонко, тревожно, но Мари не могла услышать его требовательной трели — она все еще стояла у капота машины, пытаясь по движению побелевших, вытянувшихся в ниточку губ лейтенанта прочитать, что же он кричит в крошечный микрофон…

Ворота, преграждавшие трассу на Нью-Даймонд, внезапно начало выпучивать наружу, словно изнутри на них давила невероятная сила.

Мари не выдержала и закричала, зажимая ладонями кровоточащие уши.

Дибров воспользовался аварийным выходом, чтобы покинуть вращающуюся часть «Януса» и проникнуть в отсеки невесомости, где располагались стартовые шлюзы пяти спасательных капсул.

В коридоре, куда он попал, дополнительно к освещению мерно вспыхивала цепочка красных предупреждающих ламп, напоминавших о процессе шлюзования, который происходил за переборкой.

Андрей поплыл вперед, отталкиваясь руками от стен. «Нужно успеть добраться до спасательной капсулы, пока все заняты приемом челночного корабля», — думал он. Последние несколько минут Дибров действовал спокойно, методично и расчетливо — все сомнения остались позади, да и действие стимулятора сыграло не последнюю роль, помогая ему преодолеть вялость мышц и инертность мысленных реакций, вызванных циркулирующими в крови седативными препаратами, которыми его пичкала автоматика, запрограммированная Джоаной Лори.

Второй толчок, свидетельствующий о причаливании еще одного челночного корабля, застал Диброва уже в районе шлюзовых камер.

Они имели общую переборку с отсеком стыковки, но, к счастью, массивная стена и проложенные в ее толще коммуникации надежно скрывали его от по сторонних глаз. Одну видеокамеру, установленную в длинном, похожем на трубу коридоре, он обошел без затруднений. Дождавшись, когда ее сервомеханизм повернет объектив к стене, он быстро проплыл в образовавшейся на несколько секунд мертвой зоне и скрылся за выступом массивного шлюза первой аварийно-спасательной капсулы.

Еще несколько секунд томительного ожидания, касание кнопки — и люк шлюзовой камеры начал открываться.

По его расчетам, Джоана, завершив контроль за процедурой стыковки второго шаттла, теперь освободилась и наверняка покинула рубку управления, желая закончить свои дела с бывшим капитаном.

Неясной оставалась судьба Майкрофта, но выяснить, разбужен ли он или все еще спит, не было времени. В любом случае Хьюго не причастен к его злоключениям, и Андрей искренне надеялся, что Майкрофта просто допросят в связи с явным помешательством капитана, а затем отпустят, сохранив за ним лицензию пилота.

Внешний люк шлюзовой камеры начал закрываться. Отбросив все посторонние мысли и переживания, Дибров постарался с максимальной эффективностью использовать оставшиеся в его распоряжении несколько минут, которые были необходимы Джоане, чтобы дойти до медицинского модуля. Вплыв вовнутрь отделяемого модуля, он первым делом оборвал связь систем автопилота с главным бортовым компьютером «Януса». Сделать это было несложно — спасательные капсулы проектируются из расчета максимальной автономии, и даже привод открывания внешнего сегмента брони «Януса» у капсулы имелся свой — процесс выполнялся чисто механическим способом при помощи специального захвата, сопрягаемого со штурвалом аварийного шлюзования и вращающегося от привода внутренних электромоторов.