Евгений Лукин - Сокрушитель

— Разнылся! — презрительно выговорил он. — Были бы хоть штаны, а то…

Естественно, что после такой реплики Василий снова стал невменяем.

— Ах это тебе не штаны? — завелся он с пол-оборота. — Раз меньше пяти сотен — так, значит, уже не штаны тебе, да? Кроссовки за триста порвал, выбросил — ничего? Родители новые купят?.. И покупают ведь! И воруют, чтобы вас одеть! Так даже этого не цените!

Потом оба охрипли, поуспокоились и, светя голыми задницами, стали считать потери. От резиновой палки не осталось практически ничего, часы остановились на четверти пятого и заводиться больше не желали. С фонариком случилось и вовсе нечто загадочное; все его пластмассовые детали как бы растаяли, и теперь, если потрясти, он тарахтел, как погремушка. Но что самое обидное — металлическая кувалдочка, отломанная Ромкой от летающей тарелки, как лежала, так и осталась лежать целехонькая…

— Что ж все-таки с тем мужиком-то стало? — в мрачном раздумье проговорил наконец Василий, явно имея в виду автора матерной надписи.

— Зажевали! — злобно ответил Ромка.

— Кто?

— Кто-кто… Кто нас вчера по этажам гонял?

— Ну, это ты брось! — решительно сказал Василий. — У ней и рта-то нету… Чем она тебе зажует?

— Чем-чем… — ответил Ромка. Хотел срифмовать, не сумел — и расстроился окончательно. — Жрать охота, — сообщил он сварливым старушечьим голосом.

— Мне, что ли, неохота? — огрызнулся Василий, успевший за время разговора разобрать и собрать свой «Макаров». Слава Богу, хоть оружие было в порядке…

Кое-как задрапировав чресла обрывками брюк, они вышли из ниши и остановились в недоумении. Справа, неподалеку, на искристом покрытии выстроились шеренгой четыре молочно-белые глыбы.

— Вчера же только одна была… — озадаченно молвил Ромка.

У Василия напряглось лицо. Пристально оглядев окрестности, он вынул босые ноги из полусъеденных ботинок и крадучись двинулся в обход, жестом скомандовав Ромке заходить справа. Тот испуганно моргнул — и подчинился. Пока шли, его дважды омыло ознобом — почудилось, что из-за глыбы осторожно, как щупик улитки, высовывается гладкий слепой отросточек головы. Слава Богу, только почудилось…

Василий же, убедившись в отсутствии засады, казалось, был разочарован. Еще раз оглядел окрестности и, нахмурившись, занялся собственно глыбами.

(Четыре изделия не правильной формы из материала, напоминающего мрамор. Расположены параллельно стене опоры. Отстоят друг от друга приблизительно на полтора метра. Поверхность — округлая, гладкая…)

Василий внимательно их осмотрел, кое-какие ощупал, а самую маленькую, ту, что разлеглась на покрытии двухметровым кривым огурцом, попробовал даже приподнять.

— Черт знает что такое… — раздраженно подвел он наконец итог. — Ну, допустим, привезли, сгрузили… Зачем?

Округлые молочно-белые глыбы безмолвствовали. Самая большая напоминала по форме тазобедренный мосол. И как хотите, а присутствовало во всех четырех что-то неуловимо непристойное.

Василий, голодный и злой, присел на краешек так и не приподнятой глыбы и, тоскливо прищурившись, запрокинул голову. В высоте, где сходились пучком, согласно законам перспективы, гигантские опоры, кусочком пасмурного неба проглядывал светлый дымчатый потолок. Мягкий ровный свет играл, разливаясь, на бесчисленных выступах и вдавлинах золотистых громад.

— Ну а если логически! — сердито заговорил Василий. — Что она нам может сделать? Рта — нет, ручонки — слабые…

Не услышав ответа, обернулся. Ромка стоял у противоположной оконечности глыбы и смотрел на него, как на идиота.

— Так, а вдруг там, в доме, еще что-нибудь!

Василий крякнул, задумался, взялся было по привычке за козырек и выругался — негромко, но с чувством. Козырька, сами понимаете, не было.

— Ну хорошо… — нечеловеческим усилием подавив раздражение, проговорил он сквозь зубы. — Надпись была где? На опоре, так? Значит, мужик тот из пятиэтажки тоже выбрался. Если он, конечно, туда вообще заглядывал… А потом?

— С голоду помер, — злобно ответил Ромка, заметно осунувшийся и вроде бы ставший от этого еще более лопоухим.

Василий засопел.

— Да нет, — сказал он наконец, — С голоду такое не пишут. С голоду он бы чего-нибудь жалостное написал…

Веснушчатое Ромкино лицо зверски исказилось.

— Козлы! — с ненавистью выговорил он. — Завезли фиг знает куда, жрать не дают… — Не договорив,

Он взмахнул своей зеркальной кувалдочкой и в сердцах обрушил ее на округлую оконечность глыбы.

Результат был ошеломителен. Молочно-белая глыба издала звук пушечного выстрела и буквально взорвалась — разлетелась на тысячу разнокалиберных осколков. Не успевший вскочить Василий с маху повалился в них спиной, чудом не сломав себе позвоночник.

— Ты что делаешь, придурок?! — заорал он.

Ромка, выронив железяку, отлетел к стене и обмер, с ужасом глядя, как Василий, рыча, ворочается в обломках.

— Вася, не хотел! Честное слово, не хотел! Веришь, нет?..

Василий наконец поднялся, ринулся было к Ромке, но, наступив босой ногой на мелкий осколок, охнул, захромал и остановился, сдавленно матерясь.

— Вась, ну я же не знал, что она такая хрупкая! — крикнул Ромка.

— Руки тебе повырвать, недоумку! — с пеной у рта проскрежетал Василий, наклоняясь за оброненной кобурой. Сунул табельное оружие под мышку и, страшно, по-звериному сопя, принялся ощупывать многочисленные ушибы и вдавлины.

— Вася… — дрогнувшим голосом позвал Ромка.

Василий покосился раздраженно и вдруг понял, что Ромка смотрит вовсе не на него, а куда-то в сторону. Почуяв неладное, он повернул голову и тоже замер. Возле крайней глыбы, уставя на них выпуклые и круглые, как линзы полевого бинокля, глаза, стояло некое вполне человекоподобное существо ростом не выше метра. Оно было покрыто нежным серебристым мехом и слегка сутулилось, свесив слабые шестипалые лапки до розовых пролысинок на коленях.

Василий выпрямился и осторожно прочистил кашлем вконец пересохшую глотку, заставив существо встревоженно отодвинуться.

— Здравствуйте, — сказал он, и Ромка с трудом подавил истерический смешок: показалось, что Василий сейчас козырнет.

Существо (глаза — с пятак, зрачки — с трехкопеечную монету) пронзительно чирикнуло и, ухватив обеими лапками обломок покрупнее, попыталось его шевельнуть.

— Это случайно, — торопливо сказал Василий. — Товарищ просто не знал, что они у вас такие хрупкие…

Существо напряглось и поволокло обломок куда-то прочь.

— Не понял… — охрипнув, сказал Василий и оглянулся на Ромку. Тот тоже ничего не понимал.