Пол Андерсон - Тау - ноль

Не исключено, что это физически осуществимо, если термодинамика коллапсирующего пространства не сыграет с нами какую-нибудь шутку. Но я не думаю, что это осуществимо психологически. Выражения ваших лиц подтверждают, что вы со мной согласны. Верно?

— Что мы можем сделать?

— Я считаю, что у нас есть обязанность — перед расой, которая породила нас, перед детьми, которых мы еще способны родить — обязанность бороться до самого конца.

Для большинства из вас это не потребует большего, чем продолжать жить, продолжать оставаться в здравом уме. Я вполне сознаю, что это может оказаться самой трудной задачей, какая когда-либо выпадала человеку.

Команде и ученым, которые имеют соответствующие специальности, придется вдобавок продолжать свою работу и готовиться к предстоящим испытаниям. Это будет нелегко.

Итак, придите к покою. Внутреннему покою. В любом случае это единственный покой, который вообще существовал. Битва снаружи продолжается. Я предлагаю бороться и не сдаваться.

Внезапно его голос зазвучал громко:

— Я предлагаю продолжать, пока не настанет новый цикл космоса.

Это вырвало всех из оцепенения. Из общего вздоха изумления и нечленораздельных криков выделилось несколько резких голосов:

— Нет! Безумие!

— Потрясающе!

— Невозможно!

— Кощунство!

Реймон выхватил пистолет и выстрелил. Выстрел заставил людей замолчать.

Он ухмыльнулся.

— Пустой патрон, — сказал он. — Куда лучше молотка председателя.

Разумеется, я обсудил это заранее с офицерами и экспертами в области астрономии. По крайней мере офицеры согласны, что рискнуть стоит — хотя бы потому, что нам нечего терять. Но, разумеется, нам нужно согласие всех.

Давайте обсудим предложение в обычном порядке. Капитан Теландер, будете вести собрание?

— Нет, — слабо сказал капитан. — Ведите вы. Пожалуйста.

— Прекрасно. Комментарии… мгм, вероятно, начнет наш старший физик.

Бен-Цви заявил почти негодующе:

— Вселенной потребовалось от одной до двух сотен миллиардов лет, чтобы завершить расширение. Она не сколлапсирует за меньшее время. Вы действительно считаете, что мы можем набрать такой тау, который позволит нам пережить цикл?

— Я действительно считаю, что мы должны попытаться, — ответил Реймон.

Корабль задрожал и взревел. — Мы добавили еще несколько процентов прямо здесь, в этом галактическом скоплении. По мере того, как материя становится все плотнее, мы ускоряемся быстрей. Пространство, как таковое, стягивается все туже. Мы не можем путешествовать внутри вселенной, потому что она больше не существует в той форме, в которой мы ее знали. Но теперь мы сможем кружить и кружить вокруг сжимающейся вселенной. Таково мнение профессора Чидамбарны. Будете ли вы так добры пояснить, Мохендас?

— Как вам будет угодно, — сказал космолог. — В расчет следует принять не только пространство, но и время. Характеристики всего континуума изменятся радикальным образом. Консервативные предположения привели меня к заключению, что в результате наше нынешнее экспоненциальное уменьшение фактора тау относительно времени корабля в свою очередь должно уменьшиться до более высокого порядка. — Он сделал паузу. — Приближенно оценивая, я бы сказал, что в этих обстоятельствах по времени корабля от настоящего момента до полного коллапса вселенной пройдет три месяца.

Никто не шелохнулся. Профессор добавил:

— Тем не менее, как я уже сказал офицерам, когда они попросили меня сделать этот расчет, я не представляю, как мы можем выжить. Проведенные сейчас наблюдения подтверждают эмпирические доказательства, обнаруженные Элофом Нильсоном вечность тому назад, в Солнечной системе, что вселенная действительно пульсирует. Она возродится. Но сначала вся материя и энергия должны собраться в моноблок наивысшей возможной плотности и температуры.

Мы можем пройти сквозь звезду на нашей теперешней скорости без каких-либо повреждений. Но вряд ли пройдем сквозь первичное ядро. Лично я предлагаю предаться безмятежному спокойствию.

Он сложил руки на животе.

— Неплохая идея, — сказал Реймон. — Но я считаю, что это не единственное, что нам следует предпринять. Мы должны продолжать полет.

Позвольте мне сказать вам то, что я сказал первоначальной дискуссионной группе. Никто из них не возразил.

Невозможно знать наверняка, что именно произойдет. Я выдвинул предположение, что не все сожмется в единственное точечное Нечто. Это просто разновидность упрощения, которое помогает нашей математике, но не описывает всей картины. Я полагаю, что центральное ядро массы должно будет иметь огромную водородную оболочку даже перед самым взрывом. Внешние части этой оболочки могут оказаться не слишком плотными, или радиоактивными, или горячими. Однако пространство будет весьма небольшим, чтобы мы могли кружиться вокруг моноблока наподобие спутника. Когда он взорвется, и пространство снова начнет расширяться, мы тоже направимся наружу по спирали. Я знаю, что выражаюсь неуклюже, но это лишь попытка объяснить то, что мы можем сделать… Норберт?

— Я никогда не считал себя религиозным, — сказал Вильямс, у которого был непривычно скромный вид. — Но это слишком. Мы… да кто мы такие?

Животные. Бог мой, — мы не можем продолжать это все… регулярно справляя свои естественные потребности… пока происходит Творение!

Эмма Глассгольд, стоявшая рядом с ним выглядела потрясенной. Она подняла руку. Реймон дал ей слово.

— Говоря с позиций верующего, — заявила она, — я должна сказать, что это полная ерунда. Прости, Норберт, милый, но это так. Бог создал нас такими, какими Он хотел нас видеть. Я бы хотела видеть, как Он творит новые звезды, и восхвалять Его до тех пор, пока Он будет считать меня достойной.

— Прекрасно сказано! — воскликнула Ингрид Линдгрен.

— Я тоже могу добавить, — сказал Реймон. — Я не лирик в душе, и не жду лирики ни от кого… Я предлагаю, чтобы вы, люди, заглянули в себя и спросили, какие психологические трудности заставляют вас не желать пережить момент, когда время начнется вновь. Нет ли там, глубоко внутри, идентификации с… вашими родителями? Вы не должны были видеть родителей в постели, теперь вы не должны видеть начало нового космоса. Это бессмысленно. — Он набрал воздуха в грудь. — Нельзя отрицать, что то, чему предстоит свершиться, заслуживает благоговейного трепета. Но это заслуживает и все остальное. Всегда. Я никогда не считал, что звезды более таинственны и обладают большей магией, чем цветы.

В конце концов захотели высказаться все. Их реплики бесконечно вертелись вокруг одного и того же. Им нужно было выговориться, снять с себя бремя. Но к тому времени, как они наконец прервали собрание, единогласно решив продолжать полет, Реймон и Линдгрен почти падали с ног.