Нил Бастард - Африканское бешенство

Двери кухни валяются поперек проема, внутри – чудовищный разгром. Кухонная плитка раскурочена автоматной очередью, шкафчики сорваны, по полу вперемежку рассыпаны соль, специи, крупы и вермишель.

На ватных ногах бреду в лабораторию. Тут картина еще страшней. Рабочий стол, за которым я провел бесчисленные ночи, разнесен взрывом в щепки. Газовая горелка, микроскоп, лабораторная посуда – все это, изувеченное и разбитое, валяется на полу, среди кусков штукатурки и блестящих гильз.

Во всем подвале царит зловещая тишина. От нестерпимого ужаса мне хочется кричать, но голос пропал, и я беспомощно цепенею, словно в бреду. В горле что-то булькает. Пытаюсь набрать в легкие воздуха, но и это теперь не так просто…

– Миленка… – сипло шепчу я чужим голосом. – Милее-енка, где же ты-ы-ы?..

Блиндированная дверь в рабочий бокс приоткрыта. Может, Миленка там? Мне, инфицированному Эболой, уже нечего терять, и потому впервые в жизни захожу в бокс без защитного антивирусного костюма. Конечно же, Миленки там нет – спрячься она там, дверь наверняка была бы заперта.

И лишь выходя из бокса, обращаю внимание на небольшой лабораторный холодильник, лежащий в закутке. Холодильник перевернут, на полу блестит какая-то жидкость, тускло поблескивают раздавленные пробирки. Тут я вспоминаю, что синтезированные вакцины Миленка наверняка складывала именно сюда!

Присаживаюсь, открываю дверку. Из матового чрева вываливается несколько склянок физраствора… и все.

Не могла же Миленка сама устроить в нашем подвале погром! Несомненно, ее похитили люди Гудвила: взорвали входную дверь, ворвались в подвал, скрутили беззащитную девушку, бросили в багажник и вместе с синтезированными ею вакцинами отправили в тот треклятый городок в глубине джунглей. А уж бежать ей оттуда вряд ли удастся.

Недавнее бессилие словно бы испаряется, уступая место страху за Миленку. Быстрее наружу, на свежий воздух! Может, она до сих пор прячется в развалинах госпиталя или скрывается где-нибудь на крыше?!

Спотыкаясь, едва волочу ноги по ступенькам и, едва сделав несколько шагов по двору миссии, валюсь на землю, словно огромная тряпичная кукла. Понимаю, что мне уже не подняться. Боль в затылке все сильней. Неожиданно она приобретает вполне зримый образ огромного слепящего шара, крутящегося с бешеной скоростью. Тело становится невесомым и совершенно нечувствительным, я не ощущаю ни рук, ни ног, ни жары, ни жажды.

Последнее, что успевает зафиксировать взгляд, – огромный белый купол, опускающийся прямо во двор миссии, и я тут же проваливаюсь в мягкую податливую тьму.

36

Явственно различаю какие-то встревоженные голоса над самым ухом, причем один голос, как мне кажется, принадлежит моему боссу Жозе Пинту. Меня вроде бы поднимают, осторожно кладут на нечто приятное и упругое, напоминающее облако, и куда-то несут. Затем ощущаю мгновенную боль в локтевом сгибе, которая тут же сменяется приятной расслабленностью.

Пытаюсь открыть глаза, но не могу: под веки словно насыпали толченого стекла. Ощущение приятного покоя окончательно захватывает меня, и мне уже совершенно не интересно, что происходит вокруг. Ощущения растворяются, словно кусок рафинада в теплом чае. Спать, спать, спать…

…Прихожу в себя спустя, наверное, целую вечность. Первое, что я вижу, открыв глаза, – Мишу Алтуфьева. На моем друге новенький пятнистый камуфляж, на правой руке – повязка с изображением красного креста. Мишино лицо еще не тронуто загаром, но глаза покрасневшие, явно бессонные…

– Миленка, скорей сюда!.. – кричит он куда-то в сторону. – Артем наконец пришел в себя!..

Лицо Миленки появляется перед глазами наплывом, словно на огромном экране. Она улыбается, хотя по щекам ее почему-то текут слезы.

– Мы так все переволновались!.. – щебечет она, осторожно поправляя подушку под моей головой. – Если бы опоздали хотя бы на полчаса, мы бы больше никогда с тобой не увиделись!..

Я уже ничему не удивляюсь – даже появлению Джамбо и Жозе Пинту на заднем плане в этой совершенно невероятной мизансцене. По всему заметно, что моему боссу и моему водителю явно не хочется быть свидетелями нашей с Миленкой встречи, однако радость переполняет и их.

– Все самое страшное позади, – улыбается Миленка. – Ты в безопасности, и Эбола тебе уже не угрожает. Отдыхай, набирайся сил и поправляйся. Все разговоры оставим на потом, договорились?

Только теперь определяю, что лежу я в одиночной больничной палате. Салатного цвета стены, белый потолок, штора на приоткрытом окне, чуть слышно гудящий кондиционер… Слева от меня возвышается капельница на штативе, а справа – новенький аппарат для вентиляции легких. Но где же в Оранжвилле находится такая роскошная больница, и как так получилось, что все дорогие мне люди оказались тут в одно и то же время?

Вопросов слишком много, а я действительно слишком слаб, чтобы искать на них ответы самостоятельно. Раз уж Миленка говорит, что «все страшное позади», – значит, так оно и есть…

37

– …и тогда я поняла, что надо срочно уходить в Красный Форт. – Миленка осторожно снимает с плиты джезву, источающую пряный кофейный аромат. – Еще?

– Конечно!..

Черная горячая струя льется в мою чашку. Блаженно щурюсь: настоящего кофе я не пил уже месяца три.

А Миленка, сверкая своими огромными очками, продолжает повествование:

– Эти ребята, которым Гудвил приказал меня охранять, оказались вовсе не такими кровожадными и несговорчивыми, как мне сперва показалось. Обычные деревенские парни в полицейской форме, каждый со своими радостями и страхами. Один в темноте напоролся на проволоку и истекал кровью всю ночь – перевязала его рану. У второго уже были явные симптомы Эболы – сделала инъекцию. Они в знак благодарности и сообщили мне по секрету, что Гудвил посадил тебя в яму. Я, конечно же, переволновалась, но твой совет о Красном Форте все-таки не забыла. Сложила все изготовленные мною вакцины в термобокс и ночью ушла подземельем, как ты и предлагал. А своих сторожей попросила расстрелять лабораторию – мол, меня похитили неизвестные и увезли в неизвестном направлении, так что доложите об этом своему боссу.

Из-за открытого больничного окна то и дело доносятся урчание автомобильных двигателей, лязг бульдозерного ковша, скрип лебедок и команды рабочих: там разбирают завалы. Наша передвижная больница, собранная из модульных блоков недалеко от приморского парка, вот уже целую неделю находится в эпицентре этих работ.

– В Оранжвилле теперь спокойно? – вопросительно смотрю я на Миленку.

– Почти. Кое-где в подвалах еще остались больные – в самой последней, предсмертной стадии. Их ищут и отправляют в передвижные госпитали. Ты даже не представляешь, что сейчас творится в городе! «Голубые каски», волонтеры, масса гуманитарной помощи почти изо всех стран мира!