Василий Головачев - Последний джинн

По глазам резануло светом. Но он все же успел разглядеть серебристое небо, яркое, с перламутровым отливом, ледяные с виду столбы и снежные горы вдалеке. Хотел было вылезти из пещеры совсем, но вспомнил о спутнице.

Вернулся, помог ей перебраться из камеры «червивого» метро в коридорчик, и они один за другим протиснулись в щель на вершине снежного с виду бугра.

В нескольких шагах от ледяного нароста, в котором и находился выход из метро, начинался обрыв. Высота скалы была не менее километра, и у невольных путешественников захватило дух.

Рядом с их скалой и до неблизкого горизонта высились такие же скалы необычной формы, крученые, обросшие белыми перистыми крыльями. Подножия скал тонули в сизо-белом тумане, сквозь который изредка протаивала бугристая поверхность снежной пустыни.

Небо над головой казалось твердым, но по этой тверди то и дело пробегали странные судороги-всполохи, и оно превращалось в туманную пелену, светящуюся изнутри. Солнца здесь не было, но света хватало, так что можно было разглядеть детали пейзажа до мельчайших подробностей.

– Где мы? – прошептала Лилия.

Игнат обошел бугор с дырой на вершине, глянул на ландшафт с другой стороны.

Лес редких скал, на самом деле представляющих конгломераты сросшихся гигантских белых крыльев и перьев, здесь заканчивался, а за ним начиналась очень необычная снежно-перистая пустыня, напоминающая скопление замерзших фонтанов и волн. Пустыня уходила за горизонт, пугая своей таинственностью и размерами. Лишь где-то там, на тонкой грани снега и неба виднелась розовая полоска, нарушающая цветовое однообразие пейзажа.

Подошла Лилия.

Игнат посмотрел на нее, но страха на лице не увидел.

– Мы попали в мир гиперптеридов.

– Я уже поняла.

– Серьезно? Молодец. Здесь были дед Игнат с мамой, у нас хранится снятый им фильм. А ты каким образом догадалась, что это гиперптеридская вотчина? Тоже фильм видела?

– Нет, но здесь все такое легкое, воздушное, перистое. На ум сразу приходит птичье происхождение гиперптеридов.

– Они были помесью насекомых и птиц.

– Все равно. Что будем делать?

– Искать резиденцию Лам-ки.

– Что?!

Игнат обнял Лилию, поднял, закружил, смеясь.

– Если это мир гиперптеридов, то здесь должна находиться база, созданная «джинном» Лам-кой. Да вон она светится, на горизонте, до нее всего километров пятьдесят. Долетим на своих ангравиках.

Лилия посмотрела на розовое облачко, почти теряющееся на фоне сверкающего белого марева, и глаза ее стали большими и тревожными.

Но Игнат этой тревоги не заметил. Он вскинул кулак вверх и весело закричал:

– Лам-ка, встречай гостей!

Глава 17

ТЕРРОРИЗМ НЕ ПРОЙДЁТ!

Игнат на вызовы не откликнулся, и Артем недовольно подумал, что сыну еще рано поручать самостоятельные операции, требующие тщательного расчета и холодной головы.

– Я сам доберусь, – сказал Кузьма, появившийся в гостиной с сумкой в руке. Он тоже был недоволен тем, что приходилось все бросать и отправляться к Зари-ме на Полюс. По сути, это было бегство, и настроения ситуация не добавляла.

– Полетим вместе, – отрезал Артем. – Почему ты один?

Кузьма махнул рукой:

– Сюзанна не захотела лететь к черту на кулички.

– Она так и сказала?

– Не так, но смысл тот. Еле уговорил ее уехать на пару недель к маме. Может, я все-таки останусь?

– Убит Монтэг, ранен Смехов. Какие тебе еще аргументы нужны? Мы ловим киллеров, нанятых Ульрихом, а толку мало, они не знают, где он. Поймаем – вернешься.

Кузьма вздохнул, оглядел свой личный уголок квартиры, махнул рукой, проворчал:

– Не уверен, что это правильно.

Они покинули квартиру Ромашина-старшего, добрались до метро Волоколамска и прямо оттуда перенеслись на Полюс Недоступности, в метро Нью-Брянска, преодолев в общей сложности тридцать тысяч световых лет.

Артем, выходя в зал метрогородка, мельком подумал, что случись это лет триста назад, такое мгновенное преодоление гигантских космических расстояний повергло бы путешественников в благоговейный ступор. Нынче же прыжок в тридцать тысяч светолет давно считался обыденным явлением.

Другое дело – миллион световых лет, пришла сожалеющая мысль.

Артем поморщился.

Если бы у них была возможность пересекать такие космические просторы, проблема с ВП не стояла бы перед человечеством. А пока единственный корабль, способный преодолеть бездну пространств, стоял поврежденный на стапелях Балт-верфи. Великая Пустота была все так же далека и недоступна.

«Лам-ка, паразит, куда ты запропастился?» – мысленно воззвал Артем к небесам планеты.

Никто ему не ответил.

С женой он пробыл недолго, около часа. Познакомил Кузьму с ее родичами, поужинал и вернулся на Землю. Опять же мимолетно подумав, насколько это просто – облететь четверть Галактики за неполные два часа. К сожалению, овладение супертехнологиями не сделало человека счастливым. Он по-прежнему был глубоко противоречив и не уставал воевать сам с собой.

Позвонил Бондарь:

– Совет безопасности перенесен на двенадцать.

– Хорошо, я не опоздаю.

– Не могу дозвониться до вашего сына. Он мне нужен.

– Я тоже не могу, – буркнул Артем.

– Такое впечатление, что он отключил мобик. Не поищете его у подруги? Я имею в виду Лилию Эллин. У меня нет ни ее адреса, ни номера.

– Поищу, хотя Игнат не из тех, кто…

– Понимаю, извините. Он собирался лететь на Полюс.

– Он там был, я только что с Полюса. Возможно, он у Селима фон Хорста, на Меркурии.

– Позвоните, когда определитесь. – Бондарь отключил канал.

Размышляя над таинственным молчанием сына, Артем отпустил служебный флайт, покосился на шагавшего рядом витса. Он так и не привык к телохранителю, понимая, что в его положении «дичи» сопровождение необходимо. Выживший из ума окончательно Ульрих Хорст мог объявиться неожиданно в любой момент.

Выживший из ума. Или из УММа?

Артем усмехнулся, сдерживая шаг, свернул к набережной напротив дома.

Идея Игната, подкрепленная теоретическими выкладками внучки Шоммера, не выглядела чересчур фантастической. Она позволяла на многие вещи взглянуть с другой стороны, и чем больше Артем над этим думал, тем больше склонялся к мысли, что сын прав. Смуту в Системе затеял Хорст-младший, но опирался он, скорее всего, на мощь системы УММ, напрочь отрицавшей нормы человеческой морали.

В Рязань пришел вечер двадцать второго мая, ласковый и теплый.

Солнце скрылось за громадами зданий на другой стороне Оки. Потоки аэротранспорта над городом поредели, включились фары, и по небу теперь мела сказочная искрящаяся метель.