Стивен Кинг - Противостояние. Том II

— Пару минут. А как ты это называешь? Брачный танец дикой утки?

— Очень смешно, ха-ха. — Она окинула его холодным взглядом. — Еще одно подобное замечание, и ты будешь ночевать на кушетке или на горе Флагстафф со своим дружком Гленом Бейтманом.

— Слушай, я вовсе не хотел…

— Здесь, между прочим, и ваша одежда тоже, мистер Стюарт Редман. Ты можешь считаться Отцом-Основателем и все такое, но тем не менее и ты порой оставляешь пятна на своих подштанниках.

Стю ухмыльнулся, его ухмылка стала шире, и в конце концов он рассмеялся.

— Это грубо, родная.

— Я сейчас не очень настроена деликатничать.

— Ладно, выскочи-ка на минутку. Мне нужно потолковать с тобой.

Она была рада передышке, хотя ей и придется вымыть ноги, прежде чем снова залезть в корыто. Сердце ее билось учащенно, но не ликующе, а скорее устало, словно добротный механизм, который неправильно использовал кто-то лишенный здравого смысла. „Если моей прапрапрабабке приходилось делать это таким способом, — подумала Фрэн, — может, она имела право на ту комнату, которая впоследствии стала драгоценной гостиной моей матери. Может, она рассматривала ее как плату за каторжный труд или что-то в этом роде“.

Она взглянула на свои щиколотки и ступни с какой-то растерянностью. На них еще оставались клочья мыльной пены. Она с отвращением вытерла их.

— Когда моя жена стирала вручную, — сказал Стю, — она пользовалась… как же это называлось? По-моему, теркой или… стиральной доской. Помню, у моей матери их было целых три.

— Я знаю, — раздраженно произнесла Фрэнни. — Мы с Джун Бринкмейер исходили половину Боулдера в поисках таких. Но не нашли ни одной. Технология снова наносит удар.

Он опять улыбался.

Фрэнни уперла руки в бока.

— Ты что, издеваешься надо мной, Стюарт Редман?

— Никак нет, мэм. Я как раз подумал, что, кажется, знаю, где раздобыть для тебя доску. И для Джунн, если ей нужно.

— Где?

— Я сначала сам схожу и посмотрю. — Его улыбка исчезла, он обнял ее и прижался лбом к ее лбу. — Знаешь, я очень благодарен тебе за то, что ты стираешь мою одежду, — сказал он. — И я понимаю, что беременная женщина знает лучше, чем мужчина, что ей можно, а чего нельзя делать. Но, Фрэнни, зачем утруждать себя?

— Зачем? — Она озадаченно уставилась на него. — Ну а что, по-твоему, ты будешь носить? Ты хочешь расхаживать в грязном?

— Фрэнни, магазины полны одежды. А у меня ходовой размер.

— Что? Выбрасывать вещи только потому, что они грязные?

Он как-то неловко пожал плечами.

— Ни за что, — сказала она. — Это старая метода, Стю. Как пакеты, в которые раньше клали биг-маки, или одноразовые пластиковые бутылки. Не надо возвращаться к этому снова.

Он легко чмокнул ее.

— Ладно. Только в следующий раз — моя очередь стирать, поняла?

— Конечно. — Она немного смущенно улыбнулась. — А как долго это будет продолжаться? Пока я не рожу?

— Пока мы не наладим электричество, — ответил Стю. — А когда запустим его, я притащу тебе самую большую и самую блестящую стиральную машину, какую ты только видела, и сам установлю ее.

— Предложение принято. — Она крепко поцеловала его, и он ответил таким же поцелуем, без устали гладя ее волосы своими сильными руками. В результате по ее телу стало разливаться тепло („Жар, давайте не притворяться, я — горячая особа и всегда возбуждаюсь, стоит ему только сделать это“), сначала охватившее соски, которые сразу напряглись и четко обозначились, а затем спустившееся к низу живота.

— Лучше перестань, — уже задыхаясь, сказала она, — если собираешься только поговорить.

— Может, мы поговорим позже.

— Одежда…

— Пусть помокнет в пене, грязь лучше отойдет, — серьезно заметил он. Она начала смеяться, но он оборвал ее поцелуем. Когда он поднял ее. поставил на ноги и повел в дом, она поразилась теплу солнца, припекавшего ее плечи, и подумала: „Разве раньше солнце было таким горячим? И сильным? Оно слизнуло все пятнышки у меня на спине… Неужели это простой ультрафиолет или дело в высоте? И так бывает каждое лето? Так жарко?“

А потом прямо на лестнице он стал ласкать Фрэнни все более страстно, раздевая ее, еще сильнее распаляя в ней желание, побуждая ее к близости.

— Нет, сядь, — сказал он.

— Но…

— Я серьезно, Фрэнни.

— Стюарт, оно все задубеет, или с ним произойдет еще что-нибудь. Я всыпала туда полкоробки „Тайда“ и…

— Не волнуйся.

Тогда она уселась на садовый стул в тени козырька дома. Он захватил с собой сюда два стула, когда они спускались вниз. Стю снял ботинки и носки и закатал штаны выше колен. Когда он залез в корыто и принялся с серьезным видом месить ногами одежду, она не смогла удержаться и стала хихикать.

Стю поглядел на нее и спросил:

— Хочешь провести ночь на кушетке?

— Нет, Стюарт, — ответила она смиренно, а потом снова начала хихикать… И хихикала до тех пор, пока слезы не потекли вниз по щекам и не разболелись мышцы живота. Потом, взяв себя в руки, она сказала: — В третий и последний раз спрашиваю: о чем ты хотел поговорить со мной?

— A-а, да. — Он продолжал шагать по корыту и уже поднял уйму пены. Пара джинсов всплыла на поверхность, и он припечатал их ногой, отправив на дно и выплеснув на лужайку с полведра пены. Фрэнни подумала: „Это похоже на… Ох нет, не думай об этом, не думай, если не хочешь досмеяться до выкидыша“.

— Сегодня вечером у нас организационное собрание, — сказал Стю.

— Я достала два ящика пива, сырные крекеры, плавленый сыр, немного пепперони — довольно свеж…

— Я не о том, Фрэнни. Сегодня заходил Дик Эллис и сказал, что хочет выйти из комитета.

— Он так сказал? — Она была удивлена. Дик не производил на нее впечатление человека, увиливавшего от ответственности.

— Он сказал, что с радостью будет работать где угодно и сколько угодно, как только у нас появится настоящий врач, но сейчас он не может. Сегодня пришло еще двадцать пять человек, и среди них женщина с гангреной на ноге. И все из-за простой царапины — поранилась, проползая под забором из колючей проволоки.

— Ох, какой ужас!

— Дик спас ее… Дик и та медсестра, что пришла с Андервудом. Такая высокая красивая девчонка. Ее зовут Лори Констабл. Дик сказал, что, не будь ее, он не спас бы женщину. Словом, они отняли ей ногу по колено, и теперь оба еле дышат. Это заняло у них три часа. Плюс еще на них свалился мальчишка с судорогами, и Дик сходит с ума, пытаясь вычислить, что это — эпилепсия, черепное давление или, может быть, диабет. Еще у них было несколько случаев пищевого отравления — люди съели испорченные продукты, и он говорит, что многие могут умереть от этого, если мы не размножим памятку, объясняющую людям, как надо выбирать съестное. Так, что там было еще? Две сломанные руки, один случай гриппа…