Слепой стрелок - Екатерина Витальевна Белецкая
— И да, и нет, — Фэб глянул на Рэда, тот кивнул. — Да, это мир Сонма, верно. Да, основные признаки совпадают. И, да, у нас изначально появилась версия, что Стрелок стреляет именно в миры Сонма, другие ему неинтересны. По крайней мере, в нашем Круге.
— Стоп, — приказал Скрипач. — То есть… ммм… в миры Сонма второго уровня, да?
— Не совсем, — ответила Берта. — Именно в миры Сонма, верно. Но не во все. Помните, как в неправильном силлогизме это выглядит?
— Ты о причинно-следственных связях? — уточнил Ит. Берта согласно кивнула.
— Верно. Лук — растение семейства лилейных. Лук — оружие дикарей. Следовательно, растение семейства лилейных — оружие дикарей, — сказала она. — Или — все академики являются мужчинами старше шестидесяти лет. Моему отцу шестьдесят лет. Следовательно, он академик.
— И применительно к нашей ситуации это будет выглядеть… — Скрипач на секунду задумался. — Все миры Сонма — мишени Слепого Стрелка. Земля — мир Сонма, следовательно…
— Не совсем так, — Берта нахмурилась. — Смотри. Первое утверждение — все мишени Слепого Стрелка являются мирами Сонма. Второе: Земля — мир Сонма. Вывод, уже ложный — Земля является мишенью Слепого Стрелка.
— Ты забыла добавить — любая Земля. А это как раз не так, — поправил Фэб.
— Но эта Земля — является, — заметил Скрипач.
— Эта является, но это не означает, что и все другие ей эквивалентны, не смотря на признаки Сонма, — объяснила Берта. — Так вот, те отличия, которые ребята нашли в результате, и будут для миров маркерами его работы. Те, о которых сейчас пойдет речь.
— Подожди, — попросил Ит. — Илья, главный врач «Вереска», был из мира Сонма. Но… его мир не был мишенью, точно. Это была вполне приличная Маджента, со всеми признаками Мадженты, и она очень сильно отличается от той, в которой мы находимся сейчас.
— А вот это верно подмечено. Да, его родная Земля была миром Сонма, но не являлась мишенью Слепого Стрелка, — кивнула Берта. — Так, Фэб, давай про историю, и про то, что вы поймали.
— Не только история. Нынешняя ситуация тоже, — Рэд встал, подошел к Фэбу. — Давай ты, — предложил он. — Лучше по порядку, думаю.
* * *
Все войны, все до одной, без исключения, здесь проходили с максимальным количеством потерь. Фэб, который первый обратил на это внимание, сделал выборку — в том числе он делал её, основываясь на старой работе Ита, которая называлась «Обоснование Русского Сонма». Да, основной список войн совпадал, но амплитуда потерь имела в этом мире максимальные значения, для каждой войны, для каждого конфликта.
— Вот интересно, — сказал Фэб, когда закончил с примерами. — Чисто теоретически, почему вся эта картина одинакова всегда до примерно одного и того же момента? Сонм идентичен до окончания второго уровня, дальше начинаются расхождения в развитии, хотя, конечно, часть маркеров сохраняется. Те же языковые группы.
— Угу, верно, — подтвердил Рэд. — Языковые группы — это как раз ко мне. Человеческие миры, которые идут по Сонму, в свое время сильно облегчили мне учёбу, а затем и работу. Но! — он наставительно поднял палец. — В мирах от четвертого уровня развития идёт каскадное нарастание различий в этих самых языковых группах, потому что нарастает процесс заимствования, в соответствии с контактами планеты. Язык, любой язык, штука весьма гибкая и адаптирующаяся, поэтому я встречал варианты того же русского, попавшего под сильное влияние языковых групп когни, например.
— Рэд, слушай, а на каком языке ты сейчас думаешь? — спросил вдруг Ит. — Не говоришь, а именно думаешь?
— На русском и на лаэнгше, — ответил Рэд. — Раньше почему-то на всеобщем чаще всего. Но последние полсотни лет — на этих двух языках. Потому что мы чаще всего на них общаемся.
— Извини, что спросил, — Ит улыбнулся. — Это так, к слову пришлось.
— Вообще, вопрос-то на самом деле верный, — заметил Рэд. — И здесь он тоже важен. Язык в значительной степени определяет способ мышления, структурирует его особым образом. Поэтому цивилизация, которая находится в низших стадиях развития, определяется и языками тоже. Группы местных языков только-только стали отходить от начального уровня, и… — Рэд замялся. — В общем, здесь есть некие тенденции, которые меня насторожили.
— Например? — нахмурился Скрипач.
— Всё взаимосвязано, — ответил вместо Рэда Фэб. — Этот мир, согласно нашим наблюдениям, не мог стать Маджентой, в принципе. Их история, изменения, которые происходят по сей день в языках, которыми они пользуются — указывают на высокую степень агрессии, которая сейчас сдерживается не совсем понятным нам образом. Пятый, Лин, ваша очередь.
— Наша очередь будет очень короткой в этот раз, — Пятый вздохнул. — Мир искусственно пристегнут к маджентовскому сиуру, к которому он никакого отношения не может иметь, и не должен иметь. Несколько раз за всю практику от нас требовали подобных действий, мы отказывались. Это… как пришить ногу на место руки во время операции, и сделать вид, что так должно быть. Не должно. Этот мир должен был остаться в Белой зоне, и развиваться в ней, либо, пробуя пройти раз за разом двойку, чтобы попасть хоть куда-нибудь, либо… ммм… цивилизация вполне могла уничтожить сама себя. И шла к этому семимильными шагами. Мало того, здесь присутствовал ещё и весьма агрессивный молодой конклав, который в дела данной планеты вмешивался неоднократно. Фэб?
— Да, теперь я, — кивнул Фэб. — И этот конклав никуда не делся. Судя по очень осторожным отчетам официальной, часть его флота находится в пределах одного прохода по Вицама-Оттое, и здесь они могут оказаться в любой момент. А именно — когда придет отказ от принятия планеты в тот конклав, в которой она хочет. А он придет. В этом я не сомневаюсь.
— От себя могу добавить, что в этом мире были люди, которые действительно хотели планете добра, типа той же Марфы, ставшей дубль-интеллектом, чтобы помогать миру даже после своей физической смерти, но процент дряни, увы, тут явно перевешивает. И попытки эти, не смотря видимый успех, обречены на провал.
— Осталось только понять, с какого бока тут Стрелок, — пробормотал Скрипач, но Берта его услышала.
— Не прикидывайся, — строго сказала она. — Ты ведь уже понял.
— Верный вывод следующий: миры, попавшие под воздействие Слепого Стрелка, обречены, — Скрипач вздохнул. — Хотя не совсем верно. Цивилизации — обречены. Ведь так?
— Именно, — кивнула Берта. — Именно так. Я сделаю следующий окончательный вывод. Миры, являющиеся интеграциями, и содержащие компоненты Слепого Стрелка, в частности — «принцесс» или «наблюдателей», после отработки программы Стрелка и выполнении инициации Архэ, включают программу самоуничтожения цивилизаций. Вот только разбираться сейчас, боюсь, нам в этом некогда, — добавила она. — Это уже на Окисте. По тем старым следам, с которыми мы работаем по сей день.
* * *
— То есть мы ошиблись с объёмом, верно? — спросила Эри. — Несмотря на подсказки, мы считали, что он меньше. А на самом деле…
— Можно дать следующую аналогию, — Берта сунула пустой стаканчик из-под кофе обратно в контейнер. — Грибница. Те проявления Стрелка, о которых мы говорили раньше, являются финальной стадией его работы, на самом же деле процесс реакции на выстрел, и, соответственно, сам выстрел, происходят на протяжении гораздо более длительного временного периода. Наша догадка про тысячи лет была абсолютно верной. Это не догадка, это можно смело выводить, как аксиому. Выстрел — это построение объемной сигнатуры, которая имеет длительную временную протяженность, и сопровождается изменениями на всех уровнях, которые для системы возможны. «Наблюдатели» и «принцессы» — это уже конечная фаза, инициация. Как бы объяснить… о! Поняла! Ит, рыжий, помните, как в Борках появилась та семья, которая пожелала дубы?
Скрипач усмехнулся. Эри посмотрела на него с недоумением.
— Рассказываю, — сказал Ит. — Давным-давно, на Терре-ноль, у нас был дом в Борках, это посёлок такой, мы говорили про него сто раз. И у нас на участке росли дубы, несколько штук. Большие и красивые. Был период… ну, несколько участков продавались, и один купило молодое семейство из Москвы, этакие нувориши. Они
