Контора - Владимир Лынёв
– Нет! – крикнула Орье, бросившись под топорище.
Фасции замерли в сантиметрах от ее тела, а Гловер меж тем затушил огонь на алтаре. Стало темно. В тишине раздался скрежет зажигалки. Маленький одинокий огонек вспыхнул в темноте. Он светлячком приблизился к Орье и Вульфу. Алекс нащупал руку Жюли и крепко сжал ее в своей ладони.
– Идем дальше, – сказал Гловер.
Вдалеке вспыхнул белый прямоугольник открытой Беккером двери. Он призывно поманил их за собой, словно швейцар в дорогом отеле.
– Комиссар теперь шастает с нами? – спросила Орье, постепенно приходя в себя.
– Беккер сменил ролевую модель. Мы пытаемся остановить Пейтона, – пояснил Гловер.
– Остановить?
– Да. Директора не интересует извлечение в явь сознания Банни. Он создал из разума сновидицы конвейер кошмаров, а кошмары хочет использовать как оружие.
– Что ты несешь?
– Мы не знаем, зачем ему это, но ты же своими глазами видела, что случилось в подсознании Банни при прошлом погружении, – вмешался Вульф.
– Пейтон одержим, – согласилась Орье, – но только когда дело касается результатов исследований. Директор бескомпромиссен, но еще он методичный врач и ученый. Он не идиот. У него есть пределы допустимого.
– Он человек, а любой человек обуреваем внутренними страстями. Кому, как ни тебе, знать это?
– Заткнитесь оба и хоть на секунду включите логику. Я переживаю за Банни, но безоглядно доверять Беккеру никогда бы не стала. Мы даже не знаем, кто он на самом деле такой.
– Есть множество фактов из нашего прошлого, – не унимался Вульф. – Твой отец, похоже, стал жертвой спецслужб…
Орье схватила Вульфа за грудки:
– Ни слова больше о моем отце! – отдышавшись, она продолжила: – Комиссар запудрил вам мозги. Пейтон виновен во многих вещах, и я никогда не прощу ему столь инструментального подхода к персоналу Конторы и сновидцам в особенности, но у всего должно быть разумное объяснение.
– Мы спросим у него сами, а теперь идем, – Вульф подал ей руку, и они вошли в дверь, открытую Беккером.
Комиссар вел отряд психонавтов запутанными лабиринтами, соединявшими сны, ставшие кошмарами. Технические коридоры, коллекторы, подтрибунные помещения, закулисье. Это была его вотчина. Безликая и серая. Нервы, сшивавшие КОС в единое целое.
Их дорога шла по безжизненному дремучему лесу, полному холодных теней и тлена. Когда голые скрюченные деревья неожиданно расступились, они оказались у подножия одинокой горы без единой живой травинки на изломанных склонах, укутанных толстым покрывалом пепла и коркой застывшей магмы. Шипы обсидиановой породы торчали из ее толщи как переломанные кости из плоти. Вершина курилась сернистыми удушливыми дымами. Где-то вдалеке были слышны едва различимые и придушенные вопли и крики. Эхом в ушах звенел дикий предсмертный визг расстающихся с жизнью существ. Ни один человек не мог издавать подобные звуки. Неистовый хор походил на стадо свиней, ведомых на убой.
Дорога привела их ко входу в пещеру. Орье раздала всем факелы, а Гловер зажег их от пламени своей зажигалки. Девушка первой бесстрашно ступила в непроглядную тьму. Психонавты последовали за ней.
Они спускались бесконечно долго. Прогрызенные ужасными тварями в теле горы коридоры вели их все глубже и глубже. Их стены поросли склизким кровавым лишайником, мерцавшим во тьме багрянцем умершего дня. Его тусклое сияние отбрасывало на лица психонавтов безумные тени. Чем дольше они шли, тем воздух становился гаже. Он полнился густым тошнотворным духом ржавого железа, паленого мяса и гниющего белка. Тьма вокруг сгустилась, а единственным светом, разгонявшим черноту, остался огонь от факелов. Под ногами стали попадаться первые трупы погибших от ударов меча тварей. То были демоны из преисподней. Их искореженные формы вгоняли в ужас. Рога, бритвенно-острые когти, копыта, чешуя и бесчисленные конечности произрастали из тел обычных людей, и эта антропоморфность пугала больше всего. В их глазах застыли боль, злоба и ненависть. Лиловый ихор заливал грубые ступени, вытесанные в неподатливой горной породе.
Психонавты шли тропой неизвестного воина. Было видно, где он прокладывал путь через оскверненное воинство демонов. Позади себя он оставлял павших товарищей, не особо заботясь об их дальнейшей судьбе. Некоторые еще были живы, и демоны лакомились человеческой плотью под приглушенные стоны, не мешая психонавтам спускаться в толщу кошмара. Они лишь недовольно шипели: «Не трогайте нас, и мы вас не тронем». Блуждая впотьмах, психонавты очутились в огромной пещере, устланной черной плесенью. Озеро раскаленной магмы бурлило в ее недрах.
Закованный в прочные латы рыцарь выдернул меч из туши последнего чудовища, и демон рухнул к его ногам. Дрожащей рукой паладин вложил клинок в ножны и, шатаясь от усталости, побрел к цели своего похода – воротам в преисподнюю, стоявшим на одиноком острове посреди моря огня. Из врат приходили бесчисленные твари, веками терроризировавшие истощенное войной королевство людей. Доспех рыцаря был изломан и пробит во многих местах, но он не обращал на раны никакого внимания. Подойдя к вратам, обратившимся в зеркало, воин стянул с головы шлем и уронил его на землю. Стейнбек долго рассматривал свое отражение, а потом без сил упал на колени, обхватив голову руками.
Пройдя через пещеру, психонавты миновали тонкий мостик, переброшенный через огненное озеро, и, наконец, нагнали сломленного рыцаря. Вульф заглянул в зеркало и увидел то, что так повергло в шок профессора. Единственным монстром посреди пещеры был сам Блейк Стейнбек. Жирный алчный демон самодовольно восседал по другую сторону зеркала посреди горы трупов из студентов, коллег и собственной семьи. Последней жертвой стала молодая девушка в подвенечном платье. Его родная дочь.
Орье подошла к зеркалу и провела по его гладкой поверхности ладонью. Затем она подобрала с пола большой камень и разбила стекло вдребезги, оборвав страшное видение профессора.
Зеркало оказалось дверьми в иной сон. По другую сторону рамы открывались бескрайние поля заброшенных виноградников. Одичавшая лоза переплеталась между собой, создавая непроходимые заросли. Грузные переспевшие гроздья гнили прямо на ветках, источая густой дурманящий сок, пропитавший плодородную почву. Посреди океана лозы высился утес с небольшой крепостью на вершине. Она защищала заброшенный торговый тракт, пролегавший через виноградники. Форт был старым и ветхим. Трещины в стенах и полуразрушенные башни проросли вездесущей лозой. Ржавые воротины, оплетенные цветущей молодой порослью, навевали чувство тоскливой безнадежности и предрешенного поражения сиюминутной тщеты человеческого бытия перед первозданной мощью природы. На стенах крепости неустанно трудился каменщик, пытаясь хоть как-то привести фортецию в надлежащий вид. Он работал сосредоточенно, вдумчиво и неустанно. Не просил ни сочувствия, ни снисхождения, ни понимания к довольно бессмысленному для посторонних глаз труду.
Гловер подал
