Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

- Его пример - другим наука, - услышал я голос Мишеля, - ишь чего удумал! На вольном воздухе попрыгать... Ах ты...

Мишель не успел договорить. Я смотрел на валяющегося на траве чужой планеты Тихона, Тихона, ставшего тварью. Я увидел его лицо. Именно лицо, а не морду, не харю, не рожу. И это было особенно страшно - человеческое, искаженное неизбывной нечеловеческой мукой лицо у рептилии, у жуткой гигантской твари. "Э, - подумал я невольно, - да ты больше нуждался в лечении, чем в наказании".

Вввизг, вернее - взвизг, как хлыстовый удар.

Первой рванулась к убитому Тихону девушка, стоявшая перед ним навытяжку.

По дороге она опрокинула столик, а стул отлетел в заросли так, что можно было подумать: это он сам отпрыгнул.

Девушка ногой врезала Тихону в отвратительное, когда-то шевелящееся множеством червей брюхо.

Следом за первой кинулись и другие.

Жрец крикнул что-то, явно предостерегающее, но остервеневшие женщины с вполне понятной и все равно страшной радостью не слышали никого и ничего. Ввввизг.

- Мишель, - услышал я вопль Валентина Аскерхановича, - да ты что? Чувих сейчас только огнеметами! Только!..

- Блин, - орал в свою очередь Мишель, - Валька, пусти! Чем я отчитываться буду: на мне два трупа!.. Пусти... Если обормота растопчут, растащат, чем я отчитываться буду? Раз в жизни такая удача бывает - живого (бормота подстрелить и в целости трупешник доставить. Пустии! Они же мне ни ласты, ни плавника от (бормота не оставят...

Я оглянулся.

Мишель всерьез рвался в свалку, кишевшую недалече от меня.

Я крикнул Мишелю:

- Погодь! Все уладим без огня и дыма!

Я поискал глазами жреца.

Жрец сидел на земле, поджав ноги, выпростав руки, развернув ладони встречь восходящему солнцу.

Казалось, он не слышит воплей девушек, разрывающих на части тело их недавнего мучителя, не видит Мишеля, скидывающего огнемет с плеча, чтобы садить огнем в толпу обезумевших от счастья освобождения и мести людей.

Я подошел к жрецу, нагнулся, тронул его смуглую узкую руку.

Жрец вопросительно поглядел на меня.

- Мы, - я поколотил себя в грудь, - их, - я указал на резвящихся девушек, - съедим - ам-ам, - для наглядности я поклацал зубами, - если ты, я ткнул в жреца пальцем, - их, - тот же маневр, - не разгонишь, - я разгреб руками воздух, - понял? Нам... нужен... труп... целый...Ясно?

Жрец кивнул, легко поднялся и, вытянув руки, выкрикнул, выхрипнул нечто повелительное, грозное, во всяком случае не предвещающее ничего хорошего.

Девушки, забрызганные зеленоватой слизью, тяжело дышащие, как-то удивленно, будто в первый раз взглядывающие друг на друга, расходились нехотя, медленно, через силу.

Я с уважением поглядел на жреца.

Жрец повторил свой крик.

Девушки уходили прочь в светлеющий лес.

- Куда это они? - ошеломленно спросил Валентин Аскерханович.

- Мыться, надо полагать, пошли, - пожал плечами Мишель, - ты лучше погляди, что эти суки с (бормотом сделали.

- Скажи спасибо, - философски заметил Валентин Аскерханович, - что хоть это оставили!

Глава третья. Пещерная жизнь

- Ббте, - полковник бегал по своему кабинетику, - ну, орлы, ну, соколы! Как вы умудрились сразу (бормота не распознать! Это ж, ебте, легче легкого!

- Осмелюсь доложить, - встрял Мишель, - коллега полковник, - но не одни мы не заметили категорических... - Мишель призадумался, - нет, этих патриархальных изменений в коллеге Тихоне.

Гордей Гордеич затопал ногами:

- Кардинальных, во-первых, ебте, употребляй только те слова, что знаешь, во-вторых, и в-третьих, ты мне байки прекрати травить.Ты мне два трупа привез и не пойми что, киш-миш какой-то, ебте, олья-подрида, ирландское рагу...

- Коллега полковник, - угрюмо заметил Мишель, - но в лаборатории анализы показали - (бормот.

- Ббте! - полковник ударил себя по ляжкам. - Да если бы анализы не показали, я бы тебя и вовсе слушать не стал, я бы из тебя самого (бормота сделал, - полковник хлопнулся в кресло, - уф, уморил, - он и в самом деле утер пот с лица.

...На обратном пути в казарму Мишель материл Гордей-Гордеича.

Я смотрел на мелькающие мимо нас пальмы в кадках, потом на выбеленные стены.

"Вот те на, - внезапно подумал я, - и это - мой дом? И я тосковал по нему, по этому пещерному житью, там, под открытым небом, в мире, полном звуков и запахов? Это - мой дом? Привык, притерпелся?"

Я вспомнил успокоившегося, утихшего Нахтигаля. Он - спал, освобожденно, счастливо.

Слоновья туша мерно и мирно дышала - вверх-вниз; пасть была распахнута, и было видно, как затягиваются, зарастают раны неба.

Тогда я спросил у Мишеля:

- Зачем он это делал?

- Кто? - переспросил Мишель. - Тихон?

Он пожал плечами, потом сказал:

- Власть. Вообще неизвестно, что там в организме щелкает, когда обормотом становишься. Но я думаю - власть. Свобода и власть. В "вонючки" хлопаешься со страху, прыгуном, борцом или еще каким ни на есть монстром делаешься от привычки, от воздуха поганого наших пещер, ну а обормотом власть...Ты - уродина, ты - страшен, отвратителен, но ты - всевластен, ты свободен. Ты никого не боишься, наоборот, все тебя боятся.

Тогда я посмотрел на Мишеля с уважением.

Впрочем, он тут же добавил:

- А на самом деле, кто ж его знает, отчего кто кем становится. Судьба, ебте, как говорит Пиздей.

- Эй, Одноглазый! Ты что, заснул?

Грузовик стоял у дверей нашей казармы.

- Да нет, - ответил я, - просто задумался.

- Думай - не думай, - усмехнулся Мишель, - а вот оно - приехали.

Мы спрыгнули на бетонный пол.

Хуан выглянул в дверь

- О, - обрадованно сказал он, - прилетели? Какая встреча, какая нежданная встреча!

Грузовик поехал в гараж. Мишель проводил его взглядом и недовольно заметил:

- Вы тут, ребята, совсем оборзели. Почему докладываешь не по уставу?

Хуан приложил ладонь к виску и дурашливо отрапортовал:

- Коллега бриганд! К нам тут чмо из санчасти забежало, так мы его всей казармой учим.

- Ух ты, - поразился Мишель, - дай полюбоваться.

- Вам, - поклонился Хуан, - как возвращенцам с далекой планеты, да еще возвращенцам с потерями - без очереди.

- Валяй, - весело приказал Мишель.

Мы вошли в казарму.

- Смирно! - гаркнул Хуан.

Толпа галдящих "отпетых" замерла на секунду, а после грянула:

- Ва-ва-здра...

- Ша, - гаркнул Мишель, - Одноглазый, вперед, сходи посмотри, что там эти бездельники приволокли...

"Отпетые" расступились, и я еще издали увидел полураздавленную Катеньку с вываленным на пол казармы багрово-склизким языком.

Я подбежал к ней, нагнулся.

- Одноглазый, - услышал я за своей спиной, - вдарь жабище, чтоб подохла, немного осталось...

Я хотел было выкрикнуть: "Она меня спасла", - но скрепился.