Федор Березин - Пепел

В этот момент достижение милитаризма рвануло над Северной галереей. Заряд не мог проникнуть в грунт, но его мощь превышала силу удара повседневных маленьких метеоритов, хотя нацеливала микробоеголовку обычная случайность и вероятность успешного попадания равнялась числу с кучей нулей после запятой в десятичной системе счисления с арабскими цифрами. Рыхлый, намеренно спрессованный грунт испарился и отскочил, обнажая нагое величие Земли — тройной защитный кожух, сохраняющий тепло, воздух и людей. Но слишком близко был взрыв, и кожух, смятый навалившимся грунтом и температурным перепадом, лопнул, выпуская воздух, сдаваясь хаосу и преумножая царство энтропии. И сразу кавардак начался внизу, воистину это была одна из выигрышных лотерей Самму Аргедаса, и ведай он о случившемся, порадовался бы отменно: это был отсек-ответвление, в котором отсиживались пилоты, не занятые в отражении удара. И выла сирена, мало кого глуша: у многих уже лопались перепонки, потому что дыра была обширная и воздух ушел сразу, как большой мыльный пузырь перекачавшись в щель и мигом размазываясь по ландшафту. А внизу метались люди, забыв начисто инструкции и обращаясь в парализованных страхом животных, потому как, находясь в боевых машинах, они всегда готовились к худшему, а здесь, внутри Маарарской базы, считали себя у бога за пазухой. Их мифический бог предал их, а смерть явилась с кучей разнообразных инструментов, у нее в арсенале были: перепады давления в разгерметизированном помещении и внутри млекопитающих, выведенных эволюцией в Солнечной системе; мгновенный холод, сжимающий пальцы и не дающий защелкнуть крепление шлемов — такое простое действие на тренировках; и еще у нее были валящиеся на головы крепящие расстрелы и кубометры рыхлого лунного грунта, тоже падающие на макушки лавиной; у нее было все — а у них не было времени.

Краем глаза, в далекой перспективе внешнего мира, он уловил движение-плеск. В этом окружающем полутемном мире непросто было различить детали, однако само нарушение мертвой размеренности вокруг разом привлекало к себе внимание одиночки. Кьюм настороженно вгляделся в подозрительное направление. Очень скоро он заметил на поверхности воды светлую полосу, обозначающую движение некоего тела, довольно приличных размеров. Оно создавало свои собственные, расходящиеся в округе волны, струящиеся поперечно по отношению к природным. Хадас встал. На вершине обрыва он оставил мощный, хорошо подготовленный к ближнему воздушному бою аппарат, однако личного оружия у него не было. Тем не менее это движущееся чудо не очень походило на пловца, слишком плавно, без лишних всплесков и шума оно перемещалось. В его голове подпрыгивали, стремясь выделиться из общего фона, мысли-догадки, но он не мог зацепиться окончательно ни за одну из них. Это совсем не походило на плавучее техническое средство, если бы это было так, он бы бежал без оглядки, он уже знал, какую опасность представляют встречи с человеком на планете Гаруда. За последние несколько часов он участвовал в таком калейдоскопе событий и столько раз прошел по лезвию ножа, что несколько пресытился острыми впечатлениями, к тому же после столь долгого нахождения в чреве планеты, его глаза все еще не совсем улавливали перспективу обволакивающего мира: во время полета ему помогало подсознание, но сейчас оно решило передохнуть и оставить решение за верхней областью коры, однако той овладело любопытство. А странный объект внезапно замер, а затем сменил направление движения в сторону человека. Хадас Кьюм все еще стоял, в оцепенении угадывая размеры движущегося к нему тела. Теперь, в полумраке и вблизи, он уловил, что туша не такая маленькая, но подробности все еще не угадывались, даже форма объекта оставалась неясной. Хадас вышел из ступора, когда таинственное создание мгновенно ожило. Это произошло у самого берега. Всей пробуждающейся шевелящейся массой эта тайна стала разваливаться на отдельные части и сразу внутри головы полыхнула догадка. Словно наяву из памяти ухмыльнулся Самму Аргедас: «Как кстати сбежали эти ребятки. Давненько я не подкармливал своих мантихоров. То-то кальмарчики порезвятся. Знаешь, если бы не мои старания, они бы вымерли, а может, и вообще не появились в реальности. Ты их не видел, пилот? Мерзкая вещица и нападает стаей, пока мне не притащили одного на демонстрацию, я вообще в них не верил». Хадас тогда отнесся к словам диктатора с сомнением и, видимо, зря. «Лучше раз увидеть, чем сто раз услышать», — говорится в старинной доиндустриальной поговорке. Теперь Хадас полностью поверил в ее правоту.

Маленькие самостоятельные струящиеся тела метнулись на берег. Человек отшатнулся, упал в сидячее положение. К ногам уже рвались жадные маленькие щупальца, заходя с нескольких сторон и мешая друг другу. Хадас поджал ноги, резко перекатываясь на спину — другого пути отступления уже не было. Где-то в черепе продолжала звучать запись разглагольствований Аргедаса, развалившегося в кресле: «Даже не представляю, чем питаются эти монстры, когда не попадаются глупые людишки? Знаешь, мне пришлось под угрозой кар запретить распространять информацию об этих тварях, так как дошло до того, что некоторые смены ремонтников океанической сбросовой трубы отказывались работать во внешней воде. Говорили даже, что мантихоры прогрызают или растворяют скафандры. Когда я был маленький, я никогда не слышал о таких тварях, может, они пришли теперь из глубин или просто вывелись под действием радиации? Интересная проблема — жалко, передо мной стоит множество более актуальных. Жизнь наша коротка».

Однако Хадас продолжал за нее бороться. Что-то схватило его за лодыжку, он, не оглядываясь, рванул ногу что есть мочи. Его отпустили. Он упал на четвереньки, проскакал в этом положении пару метров. Обе ступни снова обволокла скользкая мягкая масса. Ладони утонули в холодном, припорошенном льдом песке. Он уперся, не давая этой мутированной форме жизни затащить себя в воду, он знал, что это будет конец. Однако его никто не тащил, их масса в отдельности порядком уступала его весу, а работать согласованно они, слава богу, не умели. Зато новые, менее прыткие, чудища начали наваливаться на его икры. Черт возьми, это было похлеще ночного кошмара. Цунами ужаса накатилось из глубины детства, затапливая черепную коробку. Хадас оглянулся: из этого неудобного положения он видел, как к нему ползут, подтягиваясь на выброшенных по курсу движения щупальцах, новые гады. Он не наблюдал у них глаз, просто колыхающиеся тела полуметровой или чуть более длины. Некоторые их них совершали слабое подобие прыжков, не умея полностью оторваться от родимой Гаруды. Слава изобретателю Вселенной, — он не мог чувствовать их слизистые нутра через одежду, это было бы уже слишком. Прорываясь через новую волну оцепенения, его мозг снова взорвался импульсами приказов. Он хотел жить, он уже точно видел будущее и знал, что, если навалится вся стая-симбиоз, выхода уже не будет. Хадас рванулся, мгновенно потея в окружающем холоде. Щупальца отстали. Био-компьютер в голове мигом оценил шансы в скоростном лазаний по скалам и выбрал более проверенное решение. Хадас стартовал с места, с положения лежа, как на давних-давних тренировках в родной летной академии на планете Земля. Он ставил рекорды, хотя это было лишнее: не нужно было бежать все эти двести метров вдоль берега, суша не являлась родной стихией для этих злобных плотоядных тварей. Не любили они по ней передвигаться, не хотели на ней жить и не желали быть первопроходцами в ее освоении. Хадас в счет не шел, он был пришельцем. Когда он окончательно отошел от испуга, он подумал о том, что со временем живым существам действительно придется осваивать бесплодные пустыни Гаруды, если, конечно, выживет само море и живность в нем.