Брайан Ламли - Психосфера

Также возник вопрос с контактными линзами, которые прибыли в то время, как Гаррисон и Вики были на острове Родос. Она не знала, что Ричард сделал для доктора Джеймисона, но для него забота о глазах Гаррисона и её самой, казалось, вовсе не была проблематичной. Он уже подогнал линзы Гаррисона (в соответствии с предыдущим заказом, видимо), а к прибытию Вики надел затемнённые очки, чтобы примерить ей линзы. Через несколько минут ношения она уже привыкла к ним. Затем её проводили к палате Ричарда и оставили с ним наедине, где она до сих пор просто сидела у его постели.

Теперь она очень осторожно взяла его за руку. Его кожа была прохладной, кисть казалась тонкой, почти хрупкой. Пластиковая рука. Она сжала её, просто чтобы убедиться. Но в чём? В том, что Гаррисон был настоящим? Что она была реальной? Вики обнаружила, что дрожит. Была ли она реальной?

Тот факт, что она больше не любила Гаррисона, вдруг расцвёл в её голове, как некая странная орхидея. Минуту назад этот цветок не заявлял о себе, а сейчас уже раскрылся, гибридный и без запаха. Он не был красивым, но, как ни странно, не был и уродливым. Он просто был: факт, как ни трудно его принять. Ибо как можно любить постоянную угрозу? Топор, подвешенный над головой… истёртую верёвку, на которой висишь над обрывом, держась одной рукой… часы, неумолимо отсчитывающие секунды последнего часа.

Нельзя любить то, чего не знаешь. Она когда-то знала Гаррисона, недолго, и во время её длительной болезни память о его красоте оставалась с ней, укрепляя её дух; память о наслаждении, испытанном вместе с ним, поддерживала её до конца. И она думала, что сможет любить его. И она любила — обожала его — в начале новой жизни. Затем… верёвка начала истираться. Топор, висящий над ней, казался таким тяжёлым. Тиканье часов становилось всё громче, превратившись в чудовищный грохот, звучащий в её ушах.

Если Гаррисон умрёт, она умрёт тоже — и на этот раз останется мёртвой. Вики была там один раз. Это было ужасное место. Она не могла помнить криогенное хранилище, да и не хотела, но она ненавидела его. Она ненавидела мысль об этом, эту угрозу. Этой угрозой был Гаррисон. Его она пока не ненавидела, но она была более чем уверена, что она его не любит. Сколько пройдёт времени до того, как она начнёт его ненавидеть, и как вскоре после этого он об этом узнает?

Будучи тем, кто он есть, Гаррисон, возможно, уже видел, как это приближается…

Она осталась с Гаррисоном ещё на полчаса. Сюзи, чёрная сука-доберман Гаррисона, которую Вики оставила ждать в машине, сидела неподвижно до тех пор, пока дверца не открылась наполовину, затем навалилась на неё и выскочила наружу. Собака виляла хозяйке хвостом, свесив язык, но никакие убеждения, уговоры или угрозы не могли заставить её забраться обратно в автомобиль. Рассерженная Вики последовала за Сюзи обратно к двери дома доктора. Доктор Джеймисон стоял на ступеньке, улыбаясь немного неловко, ожидая её отъезда.

Это был коренастый, круглолицый мужчина в очень старом твидовом костюме.

— Всё в порядке, моя дорогая, она может остаться, — успокоил он Вики. — Ричард говорил, что она, наверное, захочет к нему.

— О, да, — сказала Вики, — она очень не любит находиться слишком далеко от него.

Сюзи вильнула хвостом, подошла к Вики и лизнула ей руку. Она уже поняла, что ей разрешили остаться. Но её голова то и дело поворачивалась в сторону дома; она хотела быть с Гаррисоном.

Когда Вики, наконец, уехала, Джеймисон и Сюзи спустились к воротам в конце подъездной дороги, чтобы проводить её; но как только машина повернула и выехала за пределы тенистой аллеи, Сюзи отошла от доктора и побежала к дому. Она направилась прямо к палате Гаррисона, где стала ждать, пока Джемисон откроет для неё дверь. Потом она вошла и вскочила на стул рядом с кроватью хозяина.

Она сидела с прямой спиной, слегка вытянув голову вперёд, навострив уши, и не сводила глаз с постели, где он лежал. Она внимательно следила за ним и, подёргивая ушами, прислушивалась к его ровному дыханию. Затем она чуть опустила голову, издала один короткий скулящий звук, прижала уши и устроилась немного комфортнее.

Джеймисон оставил дверь открытой, чтобы она могла прийти к нему, когда проголодается…

Гаррисон достиг развилки русла обмелевшей реки, вдоль которого ехал. Здесь, где ущелье разделялось надвое, его стены, которые несколько миль назад были не более чем берегами, сменились крутыми красными скалами, отвесно вздымающимися на сотни футов. Вроде бы, легче всего было продолжать двигаться по руслу, но Гаррисон покачал головой от отвращения. Казалось немыслимым, чтобы характер местности мог измениться так быстро.

Прежде с обеих сторон были зелёные берега, внизу журчала вода, слегка извивающийся ручей подсказывал, в какую сторону двигаться. Затем трава сменилась кустарником, берега становились всё более каменистыми и крутыми, и, наконец, вода исчезла. Гаррисон мог бы давно покинуть пересохшую речку и взять курс на возвышенность, но он очень устал, или ему было лень, или то и другое, ему не удавалось сделать усилие, поэтому он просто позволил себе двигаться по течению. Берега становились всё круче, скалы поднимались всё выше над сужающимся ущельем, пока, наконец, оно не разделилось на две расщелины в тени высоких утёсов.

А теперь в какую сторону ему ехать? Вправо или влево?

Чародею, конечно, полагалось повернуть налево, выбрав «путь левой руки». Это представлялось Гаррисону естественным выбором, но…

Проход слева казался уже. Ему не хотелось бы обнаружить, что путь внезапно сужается, превратившись в равнодушную трещину в сплошной скале, чтобы затем возвращаться обратно к развилке. «Путь правой руки», казался достаточно широким, сумеречную завесу мрака в нём пронизывали тут и там лучи света сверху; там не должно было быть никакой злой магии, сбивающей его с курса.

Сюзи пригнулась ближе к его спине и зловеще заскулила. Гаррисон нахмурился, направил Машину направо, затем налево, потом остановился, чертыхнулся и посадил Психомех на потрескавшееся ложе ручья. Он слез с широкой, теперь покрытой ржавчиной спины Машины, Сюзи тоже спрыгнула и встала рядом с ним. Там, где днище Машины стояло на твёрдой земле, металл был весь изъеден ржавчиной, которая местами уже начала осыпаться, а в твёрдом пластиковом корпусе появились трещины. Внутри за покрывшимися пузырями трубками и почерневшими трубопроводами виднелись изношенные кабели.

Гаррисон хмыкнул. Лучше всего оставить Психомех здесь и идти вперёд пешком. За исключением того, что это было, как пристрелить старую лошадь просто потому, что она потеряла подкову. Гаррисон снова хмыкнул и покачал головой. Нет, дела обстояли гораздо хуже, и он это знал. У него лошадь со сломанной ногой… или даже сломанным позвоночником!