Анатолий Гончар - Тени Марса

— Только бы послание дошло! — подумал он, отдавая команду на открытие огня. Двенадцать тяжёлых космических ракет огненным смерчем рванулись навстречу ошалевшим от неожиданности зандрам. Взрывы, разрывающие защитную броню глиссеров, загремели один за другим. Лишь идущий в замыкании лётчик успел хоть как-то среагировать на приближающуюся опасность. Он отстрелил имитационную болванку и рванул в сторону, но слишком поздно: ракета взорвалась так близко, что тяжёлый ЛАГГ швырнуло в сторону, и его потерявшая управление туша, протаранив западную стену одного из небоскрёбов, вместе с обломками стены горящим факелом рухнула вниз на треснувшую от многотонного удара мостовую. На месте остальных ЛАГГов, поражённых прямыми попаданиями ракет, разрослись ослепительно белые факелы. Они, попав под действие термического заряда, сгорели так быстро, что на землю посыпались лишь самые толстые детали обгоревшего каркаса. Всё остальное превратилось в пепел, и его густые, чёрные хлопья уносило внезапно налетевшим ветром в сторону моря. ЛАГГи, к величайшему счастью для сидевших в них летчиков, оставшиеся целыми, выделывая замысловатые кульбиты, попытались выстроиться в противоракетную сетку, но то, что было хорошо для обыкновенных ракет воздух-воздух, совершенно не годилось для отражения ТКР. Ещё три ЛАГГа распались в воздухе на составные части, остальные кинулись врассыпную.

Электроника в храме пищала и выла, выискивая за стенами зданий новые цели или, точнее сказать, старые, на некоторое время ускользнувшие из поля видимости. И вскоре ещё две машины, отброшенные взрывами ракет, догорали на асфальте улиц. Но остальные подошли слишком близко. Грохот взрыва, раздавшийся на куполе, возвестил о начале конца. Вёрткие ЛАГГи сновали вокруг, нанося всё новые и новые повреждения зданию. Компьютер управления, не успевая разворачивать ракеты, слал их во все стороны, но безрезультатно. Все они разрывались в воздухе далеко от цели, а вражеские посудины продолжали наглеть. После очередного ракетного обстрела, когда один из куполов был безнадёжно разрушен, нервы генерала не выдержали. Он отключил электронику наведения и взял управление в свои руки. Бездействовавшие до сего момента лучемёты одновременно ударили в кабину идущего в атаку ЛАГГа. Сноп искр, вырвавшийся из-под резанувших стекло лучей, на мгновение ослепил пилота. Тот не успел вовремя отвернуть и, врезавшись в православный крест, стоявший на маковке главного купола, хрястнулся о бетонное перекрытие соседнего здания. Последний из ЛАГГов, бросив очередную бомбу на крышу убежища, отвалил в сторону и, по добру — по здорову, предпочёл убраться восвояси.

Ильченко, забыв всё своё многолетнее служение богу, поминал чёрта так, что щёки висевших на стенах икон пылали краской. А как было не ругаться, если из всего генеральского оружия уцелела лишь противотанковая батарея, установленная у самого фундамента здания, а крыша представляла собой груду перекорёженного, расплавленного металла. Хорошо было лишь то, что толстые бронированные перекрытия храма выдержали. Но не успел генерал Ильченко опомниться от воздушной атаки, когда радар слежения показал приближение новой опасности. Из-за угла здания выползли три боевые машины пехоты, произвели дружный залп и, резко попятившись назад, скрылись за тем же самым углом. Грохот, раздавшийся за стеной, был посильнее, чем взрывы ракет и авиационных бомб, противник воспользовался чем-то помощнее. Повернувшись в сторону разрывов, генерал с сожалением заметил, что в углу здания появилась трещина. Она была пока ещё маленькая, но после двух-трех залпов грозила большими неприятностями. БТРы не заставили себя долго ждать. Их сто миллиметровые пушки плюнули парой залпов и снова скрылись за углом здания. Ракета с кумулятивным зарядом, с запозданием пущенная противотанковой батареей, улетела в конец улицы и взорвалась в подъезде какого-то здания. Нужно было менять тактику. Ильченко перенастроил батарею на залповый огонь и, сосчитав до трёх, дал команду на открытие огня. В тот момент, когда вражеские машины выскочили из укрытия, их накрыло множеством прожигающих броню ракет. Но прежде чем превратиться в бронированные пустые ящики, две из них успели разрядить свои орудия. Грохот раздавшихся разрывов оглушил боевого генерала. Он схватился за голову и повернулся. В стене здания зияла брешь, через которую было видно, как из-за близлежащих зданий выползают тёмные фигурки, одетые в тяжёлые армейские бронежилеты и, рассыпаясь во все стороны, медленно начинают приближаться к покорёженному остову храма. Ильченко, ещё не совсем опомнившись от полученной контузии, выбрался из кресла и, взяв в руки тяжёлый станковый бластер, проковылял к образовавшемуся отверстию. Едва его фигура показалась в проёме, как со всех сторон к нему понеслись ярко-малиновые лучи. Истерзанное до неузнаваемости тело завалилось назад, в объятия построенного им здания. В меркнувшем сознании генерала выплыла картина боя на Марсе:

Тысячи, если не десятки тысяч бронированных машин-роботов выползали из темной шахты и, разворачиваясь боевым строем, шли на засевших среди камней солдат его легиона…

Сергей взглянул на часы. С того времени, как он вышел из храма отца Никодима, прошли сутки. В этот самый момент генерал Ильченко должен был отправлять через интернет имеющуюся у него информацию. Шансов на то, что послание попадёт в нужные руки, было ничтожно мало, хотя могло и повезти. Всё зависело от того, на сколько адресов генерал успеет скачать информацию, и от того, сколь оперативно будут действовать зандры. Все находившиеся в просторном зале коттеджа молчали. Обед, привезённый роботами, остался нетронутым. И только какая-то маленькая муха, шпионом пробравшаяся в помещение, кружилась над куриным крылышком, лежавшим в тарелке, предназначенной для Клёпикова. Откуда-то издалека долетали глухие звуки ударов океанских волн о камни. Под окном тихо шелестел листвой развесистый клен. А со стороны города доносились гулкие удары артиллерийской канонады. И лишь один Сергей догадывался, что это может означать, но благоразумно помалкивал. Остальные, хоть и нервничали, но не решались завести об этом разговор, опасаясь самого страшного — начала инопланетного захвата.

Первой не вынесла всеобщее затянувшееся молчание Нина. Она взяла кофточку и удалилась в свою комнату смотреть дневные новости. Вслед за ней ушел Лобенштайн. В комнате остались лишь трое. Штольтграф сонно таращился в распахнутое окно, созерцая одному ему видимую точку дневного небосклона. Клёпиков усиленно занимался собственным маникюром, обгрызая и без того обгрызенные ногти, причём делал это с таким усердием, будто это было сейчас самое главное дело на свете. Сергей, скучающе позёвывая, перекидывал с руки на руку тяжёлую серебряную статуэтку и незаметно от остальных вздрагивал при каждом разрыве. Наконец ему надоело это занятие. Он протянул руку к пульту и, достав его, включил телевизор. Огромный экран, располагавшийся в нише стены, расцвел наподобие яркого весеннего цветка. Комната сразу же наполнилась какофонией звуков. Розовощёкий диктор, усиленно жестикулируя, рассказывал последние новости: