Алексей Корепанов - Две стороны неба

Либетрау чуть виновато ответил:

- Мы никак не могли раньше. Мы очень спешили...

Весь этот долгий день Роберт провел наедине с городом, вознесшим к небу кружева белоснежных зданий. Он бродил по улицам, всматривался в лица, прислушивался к разговорам. Люди говорили и смеялись, или задумчиво шли у края тротуаров, или приветливо улыбались кому-то. Привычно струились над землей радужные вереницы дорожек, беззаботно мчались вдоль домов каплевидные мобили. В маленьких скверах обрушивались на желтую траву зеленые водопады плакучих ив и несся над деревьями несмолкающий воробьиный гвалт.

Сгустились ранние осенние сумерки и город засиял разноцветьем огней, превратившись в сказочную страну. Белые здания плыли над землей в потоках света, оранжевые, желтые, зеленые, красные огни кружились над улицами, огненные буквы и картины вспыхивали и таяли в темной синеве. Радужные звезды медленно разгорались и угасали, отражаясь в блестящих спинах мобилей.

Память на мгновение оживила темный изгиб коридора, подслеповатые синие огни, но он не остановился, а продолжал идти через город.

...И текли неторопливой чередой дни в интернате, и все чаще и чаще казалось Роберту, что он тоже родился и вырос на Земле, как и его одноклассники. Он уже не представлял себе, как мог жить в совсем другом месте, где не было рассветов и закатов, дней и ночей и, потрясенный, долго перечитывал скупые древние слова, словно сказанные о нем:

"В краю, откуда этот нехристь родом... хлеб не родит земля... не светит солнце... Не льется дождь... не выпадают росы..."

Да, это когда-то было о нем...

*

Однажды утром он проснулся от странного света, струящегося в окно. Он поднял голову от подушки и замер, ослепленный. Потом вскочил, бросился из коттеджа - и зарылся лицом в холодный пушистый снег, упавший ночью с далекого неба. Он жадно собирал ладонями невероятные, невиданные узорные снежинки, осторожно рассматривал их и удивленно смеялся, когда они таяли, согретые теплом его рук. Он недоверчиво глядел на удивительно преобразившуюся белую землю и вдруг окончательно понял, что это не обманчивый сон, что это не пригрезилось ему на несколько мгновений в темном коридоре под тусклыми синими огнями.

И уже не удивляясь, он услышал голос Пашки. Пашка кричал, по пояс высунувшись из окна:

- Роберт! Кажется, у нас новенькая. Только что прилетела, смотри!

Роберт поднял голову. Вдалеке, от оранжевого "апельсина", ослепительно яркого на белой земле, шла наставница Анна и еще кто-то. Белизна резала глаза, мешая смотреть туда, где от горизонта взлетало ввысь чистое утреннее небо. Две тонкие фигуры, казавшиеся темными на фоне белого и голубого, подходили все ближе и ближе, и за ними тянулись цепочки следов.

Роберт набрал полную пригоршню снега, прижал ладони к горячему лицу. Снег таял на губах и почему-то становился соленым.

Или не было еще зимнего утра, а он просто плакал во сне?..