Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Достаточно времени для любви

— Спроси Айру. Разве это важно? Возьми халат и накинь на Гаму, а потом быстренько потри меня — есть хочется.

— Хочешь рискнуть? После того, как ты отозвалась о моем пении? Я же вижу каждое пятнышко. Уж я тебя пощекочу.

— Зачеркнем крестом! Извини! Обожаю твое пение, дорогой.

— Это означает «похерить», Иш. Значит, мир. Гамми, бери халаты на всех, будь хорошей девочкой. Кстати, Длинные Ножки, пока я пел — совершенно не фальшивя, — то вдруг сообразил, в чем дело. Минерва ошиблась: «Веселый дом» — это бордель, а значит, сестричка неудачника служила там гетерой… вот и последний кусочек встал на свое место.

— Конечно! Не удивительно, что она субсидирует братца — артистам всегда платили больше.

Гамадриада принесла халаты и положила их на массажный стол.

— Я не знала, что ты не понял этого, Галахад. Я с первого раза обо всем догадалась.

— Жаль, что сразу не сказала.

— А это важно?

— Просто еще один ключ. Дело в том, Гама, что, когда пытаешься разобраться в культуре, то мифы, народные песни, словечки и афоризмы куда важнее формальной истории. Ты не можешь понять личность, если не имеешь представления о ее культуре. Точнее, «его», коли уж мы говорим на английском. Уже одно это слово кое-что говорит о культуре, в которой вырос наш клиент, раз местоимение используется в мужском роде вне зависимости от пола. А это значит, что мужики доминировали или что женщины лишь недавно подняли свой статус, — но язык как всегда с запозданием отражает культурные перемены. А причина их — в том варварском обществе, которое породило Лазаруса, о чем свидетельствуют и прочие факты.

— Неужели все это следует из правил грамматики?

— Иногда, Гамми. Некогда я занимался этим вполне профессиональным образом — когда был стар, сед и ждал реювенализации. Работа детектива, одной улики зачастую оказывается мало.

К примеру, женщине никогда не добиться равного с мужчиной статуса, даже при благоприятных обстоятельствах. Кто слышал, чтобы мужчина заведовал борделем? Вышибала — да, другое дело, Лазарус сам говорил об этом, но управляющий… абсурд на наш нынешний взгляд. Или же марсианская колония была необычайно отсталой. Возможно, так оно и было, не знаю.

— Продолжим за едой, детки, — мама хочет есть.

— Идем, Иш, дорогая. Галахад, я поняла эту идиому, не раздумывая. Дело в том, что мать моя была и сейчас является гетерой.

— В самом деле? Какое невероятное совпадение. И моя… у Иштар тоже. И все мы занимаемся одним делом у одного и того же клиента. Гетера и реювенализатор — профессии редкие… интересно, каковы шансы подобного совпадения?

— Они невелики, — сказала Иштар, — обе профессии требуют умения сопереживать. Если хочешь выяснить, спроси Минерву, а мне дай халат. Терпеть не могу фонов и не хочу простыть за едой. Гама, сладкая моя, а почему ты не пошла по стопам матери? С твоею внешностью ты была бы звездой.

Гамадриада пожала плечами.

— О, я знаю. Но мать способна увести у меня мужчину, просто поманив его пальцем, — так что лучше не пробовать. Красота здесь ни при чем — вы же видели, как меня сегодня отверг мужчина. Лазарус сегодня поведал нам, что делает человека художником — это духовное качество можно только чувствовать. Мать моя обладает им, а я — нет.

— Я поняла тебя, — проговорила Иштар, когда через лоджию они прошли в буфетную. И принялась разглядывать меню, присланное из располагавшейся внизу кухни. — У моей матери тоже есть это качество. Она не красавица, но у нее есть то, что нравится мужчинам. До сих пор, а ведь она уже отошла от дел.

— Длинные Ножки, — скромно вставил Галахад, — у тебя это самое тоже есть.

— Благодарю тебя, мой рыцарь, но ты ошибаешься. На одного у меня этого самого хватит. Ну, от силы — на двух. Иногда дела настолько поглощают меня, что я совсем забываю про секс. Я ведь говорила тебе, сколько лет прожила монашкой. И я бы так и не нашла тебя, дорогой, не согласилась бы на «семь часов», если бы не нервное напряжение, которое создает во мне этот клиент. На самом деле, Гамадриада, я наивна, как школьница в летнюю ночь. Но Тамара — так зовут мою мать, Галахад, — способна наделить этим всякого и всегда. И ничего не просит взамен — ее просто заваливают подарками. Сейчас она уже немолода, подумывает о реювенализации. Но дружки по-прежнему не оставляют ее — от предложений отбоя нет.

— Не то что я, неудачник, — скорбно произнес Галахад, — да знать, таким уж уродился. Если мужчина попробует заняться подобным делом, то и месяца не протянет.

— Лучше ешь и набирайся сил — сегодня мы положим тебя между нами в середину.

— Следует ли считать это предложением? — осведомилась Гамадриада.

— Если хочешь. Скорее я навязываюсь вам. В душевой Галахад честно сказал, что рассчитывает сегодня именно на тебя, а обо мне и не вспомнил.

— Да что ты! У него на тебя всякий раз… — я же чувствую.

— Да, у него… ладно, покончим с этим. Бифштекс с гарниром? А то, может, каждый закажет себе сам? У меня сегодня не хватает фантазии.

— Идет. Иш, тебе надо бы заключить контракт с Галахадом, чтобы он не отбился от рук.

— Это мое личное дело, дорогая.

— Извини. Выпалила, не подумав, просто вы оба мне нравитесь.

— Эта толстопопая распутница за меня не пойдет, — заметил Галахад. — Я такой тихий, чистый и скромный. Правда, возбудимый. А ты пойдешь за меня, Гама, душа моя?

— Что? Галахад, не надо дразниться. Ты же не только не хочешь этого; ты знаешь, что я буду со старейшим, хоть он и отказал мне. До тех пор пока Иш не прогонит меня — если такое может случиться.

Заказав еду, Иштар выключила экран.

— Галахад, не дразни нашу детку. Я хочу, чтобы мы с Гамад-риадой были свободны от всяких контрактов, пока существует возможность, что наш клиент увлечется идеей совместного проживания, или рождения потомства, или и тем и другим вместе. Чтобы все было серьезно, без шалостей.

— Да? Тогда зачем, во имя всех богов плодородия, ты устроила нам эту беременность? Не понимаю. Я вижу следствие, но не могу понять причины.

— Потому что я не могу ждать, глупенькая. Директриса может вот-вот вернуться.

— Но почему именно вы двое? Ведь в вашем распоряжении тысяч десять матерей, согласных на искусственное оплодотворение. И почему сразу обе?

— Дорогой мой, извини, что я назвала тебя дураком — ты не глуп, ты всего лишь мужчина. Мы с Гамадриадой прекрасно знаем, чем рискуем и почему. Беременность пока не заметна — до этого еще несколько недель, а если кому-нибудь из нас удастся склонить Лазаруса подписать контракт, на аборт уйдет ровно десять минут. Профессиональные эрзац-мамаши для этого не подойдут: именно я должна в какой-то мере контролировать ход беременности, к тому же я должна доверять им. Плохо уже то, что пришлось обратиться к специалисту по генной хирургии и пойти на риск — операция-то запрещенная. Айра выгонит меня на улицу в случае неудачи.