Александр Казанцев - Гости из космоса (сборник)

– Как так с выигрышем? – удивился кто-то. – Что-то его не видно.

– В том-то и дело, что Таня его прекрасно видела! И мы тоже узрели, только попозже. Оказывается: 44. e5+, и вместо размена ферзей на с8 приходится бить 44… Ф:e5, а теперь, смешно сказать, мат в один ход – 45. c8=К+ мат!

– Здорово! – согласились присутствующие.

– Не мог же гроссмейстер доиграться до мата! Мы спохватились и послали вдогонку ничейной радиограмме поздравление с победой. Но Таня не приняла радиограмм, не ответила на обе…

Все долго молчали. В кают-компанию с твиндека доносились голоса, потом они смолкли, и слышно было, как шелестели о борт волны, а может быть, мелкие льдины…

Кто-то спросил, робко, неуверенно:

– Как же Таня? Ее геодезический знак? Ее остров?

Рассказчик сощурился:

– Хорошая мысль назвать остров ее именем, только… С тех пор никто ни разу не видел Ныряющего острова. На карте он нанесен Борисом Ефимовичем как опасная мель…

– А Таня?

– Татьяна Михайловна вышла за меня замуж. Но если вы спросите у нее о том, что я рассказал, она ничего не вспомнит: ни острова, ни знака, ни игранной партии, более того, она даже не знает сейчас ходов шахматных фигур. И она, конечно, станет вас уверять, что все это я выдумал.

– Значит… значит, она жива!

– Ясно. Мою Таню, мою изумительную, милую Таню, «Георгий Седов» вскоре подобрал. Она была без сознания, к бревнам геодезического знака, смытого с нырнувшего острова, она оказалась привязанной. Много дней была Таня между жизнью и смертью. А когда пришла в себя, то забыла все-все… Все, что случилось, даже шахматы…

– Как? И пощечины не помнит?

Рассказчик улыбнулся, словно ему напомнили о чем-то необычайно приятном:

– Представьте себе такую аномалию – только это и помнит!

Медицина – специальный доктор к нам приезжал, изучающий потерю памяти, – плохо медицина разбирается в женской логике.

– Неплохая женская логика – заматовать превращенным конем при живом вражеском ферзе.

– Потемки! – развел руками рассказчик и лукаво улыбнулся.

Через несколько дней наш «богатырь с прищуром» сходил на берег. В капитанский бинокль я видел, как катер «Петушок» подошел к причалу, как вышли из него пассажиры. Навстречу тому кто на голову выше всех, с берега бросилась тоненькая женщина.

Он обнял ее; «сжал своими ручищами», и ее фигурки совсем не стало видно.

Вот какая удивительная Таня! А что, если она вспомнит о своем приключении на острове Ныряющем, снова научится играть в шахматы? Удивит шахматный мир?

Кто знает! Нас она удивила… И не только шахматами…

Я стоял на капитанском мостике, с которого один только раз и то издали увидел Таню…

Арктическое плавание продолжалось. Теперь слева на горизонте виднелись не то тучи, не то горы… Это была уже совсем другая земля.

– Лево на борт! – скомандовал стоявший со мной рядом капитан.

Лево на борт!

Предстояло еще зайти в бухту Гавань на Холодной Земле.

Гавань – одно из красивейших мест Арктики.

Горы, видневшиеся раньше на горизонте и похожие на тучи, теперь стали подниматься, расти. Мы приближались к последней полярной земле на нашем пути.

Мой приятель Нетаев был свободен от вахты. Мы договорились вместе съехать на берег.

Корабль подошел уже близко к суровым скалистым горам, седым от снега.

У их подножия приютилась бухта Гавань.

У входа в бухту – черный каменный остров, природный сторожевой форт. Чуть левее его над поверхностью моря взлетают белые столбы пены. Здесь невидимые камни, о которые разбиваются волны.

Борис Ефимович мог бы быть лоцманом в любой бухте Севера. Он уверенно проводит корабль узким, ничем не отмеченным фарватером.

Фонтаны взмывают вверх почти под самым бортом. Черные камни показываются из воды, словно морские звери. Лишь на мгновение видны их лоснящиеся тела.

Могучие серые скалы, голые, неприступные. Растительности никакой. Налево, на берегу, домик фактории, направо полярная станция.

От берега отчалил маленький береговой катер и идет к нам навстречу.

Но что это за пестрая цветная полоса сползает к морю из расщелины?

– Это ледник, – объяснил мне Нетаев.

Какой странный ледник! Он не похож ни на один из гладких, покрытых снегом ледников, встреченных нами раньше. Только в местах, где отламывался айсберг, виднелся зеленоватый излом льда.

– Мы посмотрим поближе, – пообещал Нетаев.

Катер отвез нас на узкую косу, отделяющую большую бухту от малой.

Вместе с Нетаевым мы отправились к леднику – он сползает в малую бухту. На неглубоком снегу оставались наши следы.

Поднявшись на косу, мы увидели бухту и… удивленные, остановились. Что это?

На спокойной воде плавали странные льдины. Они были самых неожиданных цветов – зеленые, ярко-синие, голубые, белые, даже черные. Форма льдин была столь же необычна, как и цвет.

Эти диковинные льдины заполняли тихую бухту, неведомо откуда появившись в ней.

– Отламываются в воду плиты ледника, – сказал мне Нетаев.

С нашего возвышения был хорошо виден весь ледник: издали он казался ребристым, как батарея парового отопления. Он весь состоял из вертикальных, неровных, смерзшихся между собой плит разной окраски. Пестрая ледяная река сползала с горы.

Подойдя ближе, мы увидели свисавший над морем конец ледника.

Раздался гулкий удар.

– Ледник «отелился», – сказал Нетаев.

Одна из вертикальных плит отломилась и упала в воду. На мгновение вновь рожденный ледяной «теленок», как говорят полярники, нырнул и снова появился на поверхности.

Некоторые цветные льдины прибило к берегу. Мы с Нетаевым с любопытством рассматривали их. Они состояли из прозрачного, как воздух, льда и вблизи не имели такого цвета, как издали. Но в самом льду можно было рассмотреть множество крупинок, по-видимому, разноцветного песка. Они-то и придавали ледяным глыбам неожиданную окраску.

– Чудеса, – качал головой Нетаев. – Похоже, что ледник, там, вверху… вроде как из разных ледяных струй сливается.

– И каждая струя своего цвета?

– Может быть, каждый ледяной ручеек по разноцветным глинам проползает, вот крупинки-то и попадают в лед. Смотрите, – и Нетаев показал мне на льдину, которую мы только что рассматривали.

А я смотрел на Нетаева. Его голубые глаза были радостно расширены, лицо улыбалось.

– Я для того и моряком стал, – неожиданно сказал он, – чтобы чудеса эти видеть. Люблю море. Но еще больше люблю берега. Чего только не увидишь на них! Вот и вы за эту навигацию насмотрелись… А я всю жизнь плавать буду. И не просто берега буду видеть, а увижу, как они станут меняться. Скажем, здесь курортную гостиницу выстроят. Наверняка буду водить сюда пассажирские пароходы с туристами со всего Советского Союза! А на той стороне бухты, может быть, завод какой-нибудь или рудник построят.