Еремей Парнов - Пылающие скалы

— Вы были раньше знакомы? — Тамара продолжала выпытывать с затаённой подозрительностью. — Она что, правда из МГУ?

— Ты-то откуда знаешь? — слегка удивился он, но тут же понял, что Томке и, очевидно, не ей одной уже многое известно о Светлане, наверняка больше, чем знает он сам. Шевельнулось намерение поддержать разговор, не столько с целью узнать что-то новое, сколько из неизведанного щекочущего наслаждения произносить её имя.

— Давай лучше не будем об этом, — с нажимом отрезал он, устыдившись. — Ладно?

— Как хочешь, но имей в виду: тут её многие знают… Между прочим, ей намного больше лет, чем кажется… Или ты уже знаешь?

— Я ничего не хочу знать, — отчеканил Кирилл.

— И даже о её прошлом? — с внезапным остервенением выкрикнула Тамара, блеснув боковыми коронками.

— Перестань! — Кирилл больно сдавил ей локоть. — Тебя это никак не касается, слышишь?

— Конечно, — её голос сорвался. — Кто я тебе? И кто ты мне?

— Именно, — он отпустил её отталкивающим движением. — Молодец, что всё правильно понимаешь.

— Но ты дурак, Кира! — Она укрыла ладонью побелевшие следы от его пальцев. — Какой же ты дурак!

— Извини, но мне пора, — опять взглянув на часы, бросил он отчуждённо.

Ночью прошёл дождь, и раскисшая глина тяжело налипала на резиновые подошвы. Над болотом ещё висел туман. Вершины сопок исчезли, словно срезанные ножом. Даже ближайшие деревья смутно, как на недодержанном снимке, прорисовывались в молочной пустоте. Едва ли сверху можно было увидеть дорогу.

Однако за седловиной, где тропу пересекал залитый ржавчиной олений след, видимость стала лучше. Там вовсю задували ветра, открывая голубые провалы бухт, хоть и смазывала морской горизонт матовая завеса, за которой полыхал жаркий поляризованный свет.

Светлану Кирилл застал на скале у песчаного пляжа.

Впервые она пришла сюда так рано, впервые — раньше него.

— А я ждала вас, — просто сказала она, протянув руку. — И немного волновалась, что вы не придёте.

— Я не мог не прийти. — Он бережно погладил её тонкие пальцы и вдруг горячо, истово приник к ним дрожащими губами. — И вы это знаете.

— Знаю. — Она легонько коснулась его волос и осторожно отняла руку. — Но сегодня особый случай. Я пришла проститься с вами, Кирилл.

— Проститься? — он задохнулся, как от удара. — Но почему?! — спросил неповинующимися губами.

— Мне придётся уехать на остров Попов, — объяснила она с непривычным для Кирилла участием. — Я узнала об этом только вчера вечером и сразу подумала о вас… Ведь вы тоже скоро уезжаете, правда?

— Через шесть дней, — пробормотал он, одолевая тупую расслабленную усталость. — А вы надолго?

— Также примерно на неделю. Одним словом…

— Мы не увидимся больше.

— Выходит, что так.

— Никогда? — покорно спросил Кирилл, не ожидая ответа. Ведь он знал, что это должно случиться, загодя переболев тягчайшим недугом.

— Не знаю. — Её оживлённое сдерживаемым волнением лицо устало померкло. — Вы позвоните мне, если найдёте время.

— Если найду время, — механически повторил он, не ощутив боли. — И это вы говорите мне?

— Я всегда буду рада вас видеть.

— Спасибо хотя бы за это… Значит, большего я не заслужил?

— Зачем так, Кирилл? — воскликнула она, проникаясь его отчаянием и протестом.

— Или вы не знаете, что я умираю без вас? — Кирилл умоляюще потянулся к ней, но она отрицательно покачала головой. — Я же так люблю вас, Светлана! — Он послушно опустил руки.

— Нет! — Она устало закрыла глаза.

— Что нет? — спросил он с нежным упреком.

— Вы заблуждаетесь, Кирилл, заблуждаетесь… Это не любовь.

— Что же тогда? Помрачение? Чары?.. Неужели вы и вправду не чувствуете, что со мной происходит?! Не верю, Светлана.

— Я к вам очень хорошо отношусь, Кирилл, — ответила она с неподдельным участием. — Очень. И, поверьте мне, если бы было иначе, мы бы с вами просто не встречались… Но то, о чём вы говорите, не любовь.

— Не любовь? — зачем-то переспросил Кирилл, прислушиваясь не столько к словам её, сколько к голосу, к его переменчивым оттенкам.

— Я вижу, что вы переживаете, мучаетесь, и очень благодарна вам за такое чувство, за такую его высоту… Но это пройдёт. Понимаете? Я совсем не такая, как вам кажется… Вы просто вообразили себе эту любовь, Кирилл. Не скрою, меня волнует и трогает ваше отношение. Я бы очень хотела сохранить вашу дружбу. Но не будем закрывать глаза… С каждым днём вам всё труднее быть со мной, я это вижу.

— Но вы не понимаете…

— Я понимаю… Всё у нас с вами могло сложиться немножко иначе. Во всяком случае, легче, если хотите, обыкновеннее. Но так уж получилось, что мы пропустили своё короткое лето. И не стоит об этом грустить. Спасибо за то, что было.

— Но почему было?! — ожесточённо выкрикнул Кирилл, борясь с подступающими слёзами. — Я встречу тебя в Москве, в аэропорту, или нет, я поеду с тобой на этот проклятый остров! Ты ведь можешь взять меня с собой? — обрадовался он найденному решению, проникаясь надеждой.

— Едва ли это возможно. — Светлана, казалось, раздумывала. — Нет, ничего не получится. По ряду причин.

— Но должен же быть какой-то выход! Не поехать никак невозможно?.. Ведь я люблю тебя! — Он всхлипнул, улыбаясь сквозь слёзы, и вновь протянул к ней зовущие руки.

— Нет. — Светлана не уклонилась от его торопливых умоляющих поцелуев. — Я буду там не одна… Так уж получилось.

Всё для себя решив, она не стала объяснять ему, что приехал Гончарук, с которым они вместе ходили на “Тритоне”, и ей скоро предстоит вновь уйти на несколько месяцев в море.

— Но в Москве?.. Мне можно будет встретить тебя?

— Конечно, — пообещала Светлана, выскользнув из его объятий. — А теперь успокойся и возьми себя в руки. — Мысленно отчуждаясь, она легко приняла и запоздалую ласку, и это ничего не значащее “ты”. — Мужчина должен оставаться мужчиной.

— Ты обращаешься со мной, как с ребёнком, — пожаловался Кирилл, вытирая тыльной стороной ладони глаза.

— Так оно и есть, — ласково улыбнулась она, протянув ему кружевной, тонко надушенный платочек. — Настоящий мужчина всегда немножко ребёнок. — И добавила с затаённой печалью: — Ты же намного моложе меня, Кирилл…

Горькой вечерней прохладой веяли её духи. И касание ткани к разгорячённому лицу было лёгким, как осенний полёт паутинки.

— Это ничего не значит, — покачал головой Кирилл, задыхаясь от нежности и печали. — Ничего…

— Тебе не понять.

— А я не хочу ничего понимать. Есть только ты, а всё остальное ничто пред вселенским крушением. — Трепетавший в нём ритм, как гальку, обкатывали рвущиеся из сердца слова.