Сергей Калашников - Неучтенный фактор

Беглого осмотра хватило, чтобы понять, что это архив. А в папках оказались газеты, написанные от руки отчеты и напечатанные неведомым образом короткие сообщения. В той папке, что она открыла, все это касалось княжества Квивир, что совпадало с надписью на корешке папки. И даты упомянутых событий правильно ложились в указанный интервал. А вот сами события семидесятивосьмилетней давности ничего примечательного собой не представляли. Сколько мыла, гвоздей, зерна ввезли через порт Вир. Как назвали третьего сына князя, сколько гостей собралось на чествовании победы княжеской дружины над «шайкой» непокорных баронов, какая погода стояла в июне… Обычные, ежедневные события далекого небольшого государства, которое, как Ветка помнила, было вассалом Беркнейского короля.

Но подборка материалов очень подробная. Она помнила архив посольства Бесплодных Островов в Акрамине. Сведения там тоже были собраны с великим тщанием, но далеко не с таким размахом.

На соседних стеллажах стояли подборки, касающиеся других территорий. Левее были папки про Бантун, правее – про Боргумар. То есть в алфавитном порядке и без пропусков. Случись Ветке сесть на трон, она бы дорого дала за возможность наводить справки в этом архиве.

Комната была очень велика, а стеллажи заполняли ее до потолка и по всей площади, оставляя только узкие проходы. И находиться в ней было как-то неуютно. Сухой прохладный воздух, струившийся сверху, пах чем-то неживым. И голубое неяркое освещение заставляло ощущать себя тревожно.

Еще раз посмотрев вверх, она сообразила, что коридор во много раз выше этой комнаты. Тихонько вышла и стала заглядывать в следующие двери. Везде одно и то же. Стеллажи, папки, голубой свет, мертвый воздух. Только меняются даты на корешках. Наконец примерно на середине пути к противоположному концу коридора она обнаружила дверь, за которой оказалась лестница, ведущая наверх. Второй этаж отличался от первого тем, что проходить по нему следовало по балкону, ведущему вдоль все того же общего коридора, только четырьмя метрами выше. На противоположной стороне располагался точно такой же балкон. И вдоль этого прохода точно такие же двери. И за дверями все то же самое – стеллажи и папки.

Ветка тихонько обошла несколько комнат, поднялась еще на этаж, потом еще. Только на пятом этаже в седьмой из осмотренных комнат нашлись незаполненные места на полках. А в соседней комнате все стеллажи пустовали. На шестом этаже, а он был последним перед потолком коридора, в комнатах оказалось совершенно пусто, не было освещения, и воздух не имел мертвого привкуса. А лестница вверх на этом не завершилась.

Осторожно поднявшись еще на два марша, она, как и раньше, замерла перед дверью и прислушалась. И не стала даже прикасаться к ручке. Слышались отдаленные шаги, голоса и еще какие-то незнакомые звуки. Там были люди, и они бодрствовали. Подумав, Ветка поднялась еще на один этаж. На этот раз пришлось миновать не два, как обычно, а три лестничных марша. Дальше лестница кончалась, а за дверью было тихо. Оказалось, что это выход на плоскую крышу.

Безлюдно, темно, да еще и туман. Несколько мачт на проволочных растяжках уходили вверх. Небольшие прямоугольные будки с решетчатыми стенками, и еще несколько совсем маленьких кабинок, похожих на ту, из которой она только что вышла. Видимо, выходы других лестниц. Ветка подошла к одной из решеток и почувствовала, что через нее внутрь засасывается воздух. Воздухозаборник системы вентиляции. И негромкий гул вентилятора. То же самое, что на ее «Зяблике» над помещением истопника, только размером намного больше.

Ну что же, раз воздух забирается и подается внутрь, следовательно, есть каналы, по которым он поступает в помещения. И, судя по тому, сколько воздуха проходит через решетки, каналы эти должны быть изрядные. Может быть, ей даже удастся спрятаться в одном из них. Пора уже позаботиться об укрытии. Сейчас, в разгар лета, ночи коротки. Она вернулась на лестницу и хорошенько ощупала стены вдоль последнего лестничного марша. Ниже все помещения и проходы были освещены каким-то непонятным рассеянным светом, но на этом участке господствовал густой полумрак. Тем не менее искомую дверцу в стене она разглядела, когда глаза адаптировались к почти полной темноте.

Запора на ней не оказалось, как и на всех остальных дверях. Только обычный фиксатор с ручкой. Когда Ветка его открыла, сразу поняла, что на верном пути. Избыточное давление заметно препятствовало открыванию и активно способствовало запиранию. Еле удержала, чтобы не хлопнуть. А вот тут оказалось уже совершенно темно. Сколько ни старалась, сколько ни давала глазам привыкнуть, тьма – она и есть тьма. Пошла на ощупь. Но высота прохода резко снизилась, и пришлось переходить на четвереньки.

Попытка зажечь фонарик увенчалась успехом не сразу. Пламя задувало еще до того, как ей удавалось закрыть стекло. За компактность приходится платить удобством. То ли дело привычный корабельный светильник! Его и при очень свежем ветре можно… Впрочем, хватит мечтать о том, чего нет.

Ветка бесшумно двинулась по вентиляционному каналу. Он был явно спроектирован вместе со зданием и располагался внутри стен, как их неотъемлемая часть. Кругом сплошной монолитный бетон. Со всеми шершавостями, оставленными опалубкой на стенах и потолке, с неровностями и острыми кромками, торчащими из пола. Бедные коленки, бедные ладошки.

У развилки на стене обнаружились указатели на староэрвийском. Ветка понимала плоховато, но напряглась и просто запомнила написание непонятных слов и их комбинации с цифрами. Обнаружила, что в полу прохода есть провалы вниз, совершенно бездонные, идущие, видимо, до самого первого этажа и, к счастью, забранные негустыми решетками. И в нижней части стен есть небольшие окошки с густыми решетками, через которые пробивается свет и можно увидеть и услышать то, что происходит в помещениях, куда они выходят.

В большинстве просторных комнат было освещение и находились люди. Один длинный узкий зал был поделен перегородками на крошечные отсеки. В каждом за столом сидел кто-то и записывал то, что слышал. А звуки были весьма забавные. Короткие писки и писки подлиннее чередовались непонятным образом, сливаясь в странное, но чарующее повествование. Разглядеть, что из этих звуков понимает и записывает слушатель, не удавалось. Далеко, неудобно и вообще через спину не видно.

Около одной из отдушин, через которую было особенно хорошо слышно, Ветка растянулась на животе, устроилась поудобней и принялась соображать.

На флоте применялся световой семафор. В темное время, когда флажковые сигналы не видны, сообщения передают, открывая и закрывая задвижку фонаря, направленного в нужную сторону. Комбинации длинных и коротких вспышек составляют буквы, из которых пишут слова и целые фразы. Вот и здесь то же самое. Только звуками. Надо попытаться понять.