Андрей Ливадный - Форма жизни

Мобильный коммуникатор молчал.

Не думай ни о чем! — мысленно прикрикнула на себя Мари, чувствуя, что ее нервы вот-вот сдадут окончательно. — Все решения только после того, как побываю в Нью-Даймонде...

Хмурые облака новорожденной марсианской атмосферы клубились над ней неприветливым свинцово-серым пологом.

Через минуту начал срываться дождь.

До города оставалось девяносто километров, когда влажную от непрекращающегося дождя дорогу перегородил блокпост.

Мари еще издали заметила мигающие огни проблесковых маяков. Подъехав ближе, она с удивлением увидела установленные прямо на дорожном полотне раздвижные ворота и свеженький бетонный забор, собранный из отдельных секций, который тянулся по обе стороны от трассы.

На центральной разметке красовался недвусмысленный знак: «STOP».

Она притормозила. Из бетонного барака навстречу ее машине вышел офицер в форме колониальной полиции. Он был экипирован по полной боевой, что удивило и испугало Мари — такую форму она видела только по сферовизору в репортажах из «горячих точек».

Коснувшись сенсора стеклоподъемника, она позволила офицеру заглянуть внутрь салона.

— Доброе утро, мэм, — произнес он, внимательно посмотрев на Мари. — Лейтенант Шкловский, колониальная полиция. — Его пальцы коснулись короткого козырька кевларовой каски, по которой сбегали змеящиеся струйки дождевой воды. — Куда держите путь?

— В Нью-Даймонд, — ответила она, попытавшись улыбнуться.

— Сожалею, мэм, но зона временно закрыта.

— Почему? — Она не смогла скрыть своего смятения.

— Идут испытания нового типа атмосферного процессора. Там сейчас небезопасно.

— Но у меня назначена встреча, — попробовала протестовать Мари.

— Сожалею. — Офицер хранил непроницаемую вежливость. — Вам придется повернуть назад. Возможно, зона будет открыта для посещений через пару недель. — Он покосился в сторону мокнущего под дождем бетонного ограждения и, почему-то сокрушенно покачав головой, добавил: — Там все равно никого нет, люди эвакуированы на период эксперимента...

Мари машинально кивнула, не зная, что ей делать.

Она не ожидала встретиться с препятствием подобного рода и откровенно растерялась.

Что же делать? Что делать? — лихорадочно думала она. Взгляд скользнул по бетонному забору высотой в два метра и остановился на плотно сомкнутых воротах.

Странно, такие новенькие, а уже в дырах, подумалось ей, и вдруг взгляд Мари начал воспринимать совсем иные детали: она внезапно, интуитивно поняла природу этих дыр, заметила наконец, что взгляд лейтенанта не равнодушный, а нервозный, увидела, что верхняя кромка бетонного ограждения в некоторых местах выщерблена, словно ее пробовал на зуб исполинский грызун, и в тех местах четко различимы свежие подпалины.

Испытания атмосферного процессора, да?

Ей тут же вспомнилась жуткая картина и тот шок, который она пережила в морге, осознав, что голова отца была кем-то отчленена от тела.

Вокруг нее была ложь. Сплошная официальная ложь. Эта мысль пришла внезапно, но вызревать, оформляться она начала еще там, в кабинете Майлера фон Брауна, среди ватной, ненатуральной тишины, долженствующей означать скорбь...

Что же мне делать? Что?

Ответ на этот вопрос пришел совершенно неожиданно.

Лейтенант, которому надоело переминаться с ноги на ногу под бесконечным нудным дождем, хотел что-то сказать ей, но его отвлекло внезапно вспыхнувшее и тут же погасшее зарево, которое вдруг разлилось бледной зарницей над угрюмым лесным массивом, начинающимся сразу за ограждением.

— Вам лучше уехать отсюда, мэм, — резко обернувшись, произнес он. Из его голоса мгновенно испарилась вежливость, теперь в его нотках звучали раздражение и плохо скрытый страх.

Она кивнула, закусив губу, и в этот миг...

Боже...

Мари никогда не была на войне, она знала о ней лишь из репортажей по сферовизору, но ее воображение не могло нарисовать и сотой доли того, что означали эти безобидные вспышки на экране и сопровождающий их рокот.

Изнутри огороженной зоны что-то оглушительно, ритмично замолотило в ворота и прилегающий к ним забор.

Глаза Мари начали расширяться от ужаса.

Это не могло происходить наяву... Гребень забора внезапно покрылся оранжевыми вспышками, которые окаймлял сизо-черный дым, и вслед рявкнул такой звонкий, оглушительный грохот, что ее зубы лязгнули, а рот наполнился слюной пополам с кровью из прокушенной губы.

Мари оглохла.

Мир стал чужим, далеким и ватным.

Непослушными пальцами она открыла дверь машины, начала зачем-то выходить наружу, действуя словно во сне.

Что же теперь будет? — метнулась в голове одинокая испуганная мысль. Она огляделась, все еще пребывая в шоке...

Лейтенант, которого сбило с ног ударной волной, поднимался с мокрого асфальта, одной рукой болезненно прижимая к уху сорванную дугу коммуникатора с крошечной бусиной микрофона на конце, а другой отирая выступившую кровь, сочившуюся из ссадины на лбу. Его губы беззвучно шевелились, но на самом деле он орал в этот миг, захлебываясь собственной речью, — это контуженая Мари не слышала ни звука.

Она оперлась одной рукой о капот заглохшей машины и смотрела на лейтенанта расширенными от ужаса глазами, а он продолжал орать в крохотный микрофон, и Мари казалось, что маленькая беспомощная бусинка тоже сейчас оглохнет.

Ее мобильный коммуникатор, оставленный в машине, в этот миг зазвонил — тонко, тревожно, но Мари не могла услышать его требовательной трели — она все еще стояла у капота машины, пытаясь по движению побелевших, вытянувшихся в ниточку губ лейтенанта прочитать, что же он кричит в крошечный микрофон...

Ворота, преграждавшие трассу на Нью-Даймонд, внезапно начало выпучивать наружу, словно изнутри на них давила невероятная сила.

Мари не выдержала и закричала, зажимая ладонями кровоточащие уши.

Дибров воспользовался аварийным выходом, чтобы покинуть вращающуюся часть «Януса» и проникнуть в отсеки невесомости, где располагались стартовые шлюзы пяти спасательных капсул.

В коридоре, куда он попал, дополнительно к освещению мерно вспыхивала цепочка красных предупреждающих ламп, напоминавших о процессе шлюзования, который происходил за переборкой.

Андрей поплыл вперед, отталкиваясь руками от стен. «Нужно успеть добраться до спасательной капсулы, пока все заняты приемом челночного корабля», — думал он. Последние несколько минут Дибров действовал спокойно, методично и расчетливо — все сомнения остались позади, да и действие стимулятора сыграло не последнюю роль, помогая ему преодолеть вялость мышц и инертность мысленных реакций, вызванных циркулирующими в крови седативными препаратами, которыми его пичкала автоматика, запрограммированная Джоаной Лори.