Леонид Шифман - О чем думала королева? (сборник)

Поставив свое незатейливое угощение на столик, Гриффс сел в свободное кресло и приступил к рассказу.

МАЛЕНЬКАЯ СИМФОНИЯ

Рассказ доктора Гриффса

Помочь Эдди Гремму меня попросил мой бывший однокурсник, а теперь коллега Эдвард Модди. Среди его пациентов в основном творческий народ: художники, поэты, музыканты. Это, можно сказать, специализация доктора. Эдвард – прекрасный врач, у него обширная практика и репутация серьезного профессионала. Но этот случай показался ему достаточно странным, чтобы обратиться ко мне.

Гремм пришел к психоаналитику со стандартной жалобой. Назовем это творческим тупиком. Хотя бы раз в жизни каждый музыкант попадал в ситуацию, когда-то, что он делает, начинает сильно отличаться, от того, что рождается в его творческом воображении. Но нужно заметить, что он-то считает свое состояние уникальным, поэтому долго мучается в одиночку, прежде чем обратиться к специалисту психологу.

Когда Эдди оказался в кабинете врача, у него уже были все признаки глубокой депрессии. Он очень похудел, так как почти не мог есть, его мучила бессонница. На головную боль он уже перестал обращать внимание. В общем, чтобы провести обычный для этой ситуации курс лечения, нужно было сначала вывести пациента из невротического состояния. Доктор принял достаточно мудрое решение: переключить внимание молодого человека с активного творческого процесса на пассивное восприятие.

Проще говоря, он предложил своему пациенту, посетить городскую фонотеку, и насладиться простым прослушиванием классической музыки, причем выбрать для этого произведения европейских композиторов, где-то так века восемнадцатого, подальше от современной рок-музыки.

Эдди выполнил рекомендации врача и отправился в зал классики центральной фонотеки.

Там ему предложили несколько дисков. Среди всего прочего оказалась и «Маленькая симфония» Кориотти.

В фонотеке было всего лишь одно произведение этого автора. Эдди заинтересовался и попросил, чтобы ему дали краткую биографическую справку. Через три минуты им была получена весьма любопытная информация.

Жаки Кориотти жил в конце восемнадцатого века. Он торговал музыкальными инструментами и нотами. Музыкантом он был весьма посредственным. За всю свою жизнь он написал одно единственное произведение «Маленькую симфонию» для клавесина, но это позволило ему оставить свое имя в истории мировой культуры, так как эта музыка была гениальна.

Эдди очень хотелось, прежде всего, прослушать так заинтересовавший его диск. Но он поступил иначе, начав с хорошо знакомых мелодий. Музыка из далекого восемнадцатого века действительно помогла ему успокоиться и как бы посмотреть на свою жизнь и на все, что его так мучило последнее время, другим взглядом, словно со стороны, или из другого времени. «Маленькую симфонию» Кориотти он слушал последней, когда ему уже казалось, что теперь он в состоянии сам разобраться со своими проблемами.

С первых тактов музыка захватила его. Казалось, она заставляла его не только слушать, ощущать, чувствовать, но и вызывала в душе какие-то смутные воспоминания. В какой-то момент к нему пришла уверенность, что эта прекрасная мелодия рассказывает историю его жизни, его страданий. Это было совершенно немыслимо, но он узнавал каждый звук «Маленькой симфонии», и почему-то это причиняло ему боль.

Когда Эдди Гремм появился в моем кабинете, он выглядел совершенно измученным. После того, как он рассказал мне всю эту предысторию, мы приступили к сеансу регрессии.

Гриффс встал и подошел к стеллажам с дисками.

– На этих дисках записаны результаты почти всех сеансов, которые я проводил после изобретения АПД. В красных футлярах находятся диски, запрещенные к показу, по тем или иным причинам. В фиолетовых – диски, которые еще в работе. А вот в желтых – это уже, можно сказать, архив. Они разрешены к просмотру. Среди них есть и диск с записью регрессии Гремма. Хотите посмотреть?

Вопрос явно был лишним.

Улица, очевидно, принадлежавшая далекому прошлому, терялась среди нагромождения каменных строений, ничего не ведавших об архитектуре. Район нельзя было назвать богатым, но это были и не трущобы. Судя по всему, здесь селились ремесленники, аптекари, горожане со средним достатком. Дом торговца музыкальными инструментами выделялся из прочих и своими размерами, и внешней ухоженностью. Это был двухэтажный особняк, весь первый этаж которого занимал магазин.

Здесь можно было купить разные по качеству и по цене струнные инструменты, барабаны и бубны. В углу у занавешенного тяжелыми бархатными шторами окна стоял клавесин. У инструмента расположился, по-видимому, потенциальный покупатель. Он беспорядочно нажимал на клавиши. Звуки, извлеченные этими неумелыми прикосновениями, отнюдь не радовали слух. На пороге магазина появилась странная фигура. Молодой человек переживал не лучшие времена в своей жизни. Одежда его давно износилась, хотя когда-то, возможно, была неплохого качества. Лицо можно было бы назвать красивым, если бы не следы сильного истощения. Юноша был очень бледен. Взгляд лихорадочно блестевших глаз устремлен в сторону все еще стонущего клавесина.

Откуда-то из внутренних помещений появился хозяин магазина. Его внимание привлек не покупатель, бессовестно истязавший дорогой инструмент, а тот, кто, не отрываясь, следил за беспорядочным движением клавишей.

– Ты музыкант? Умеешь играть на клавесине? Чего ты хочешь?

– Все, чего я хочу сейчас – это в последний раз поиграть на этом инструменте, потом можно и умереть. У меня был и дом, и свой клавесин, хотя, глядя на меня, верно, в это трудно поверить. Моя мать тяжело болела, я так хотел ее спасти. Все, что у меня было, я продал, чтобы купить у лекаря эликсир жизни, но…

– Она умерла?

– Да. – молодой человек коротко вздохнул и с надеждой посмотрел на торговца.

– Что ж, сыграй, если ты и вправду этого так хочешь, а если у тебя неплохо получится, возможно, я предложу тебе кое-какую работу. Я хорошо плачу тем, кто для меня хорошо работает, а в твоем кармане давно не водились монеты, или я не прав?

Но юноша, казалось, уже не слышал его последних слов. Он с какой-то немыслимой тоской и страстью смотрел на клавиши, которых, наконец, могли коснуться его пальцы.

Несколько первых аккордов, словно приласкали инструмент. А затем… Мелодия, наполнившая собой все окружающее пространство, захватила в волнующий плен всех, кто не был лишен слуха. Она была так прекрасна, что казалось, будто она рождается сама по себе, без участия музыканта, чьи умелые пальцы всего лишь извлекают из клавесина необходимые звуки.

Когда музыкант перестал играть, не просто наступила тишина, появилось ощущение какой-то дисгармонии. Словно без этой волшебной музыки мир осиротел.