Филип Фармер - Миры Филипа Фармера.Том 08. Магический лабиринт

Я знаю каждого из вас так, как только один человек может знать другого. Вы все подверглись строгому отбору и все оправдали мои ожидания. Вы прошли через множество испытаний и вышли из них с высокой оценкой. Поэтому я полностью уверен, что и завтрашнее, последнее, самое тяжкое испытание вы тоже выдержите.

Я говорю так, будто нам предстоит экзамен по арифметике в средней школе, или так, будто я футбольный тренер, натаскивающий команду перед матчем. Сожалею — но наш экзамен, наш матч, будет смертельным, и некоторые из вас не доживут до конца завтрашнего дня. Но вы знали цену, когда подписывали контракт, так что не помышляйте о том, чтобы смыться.

Но когда завтрашний день кончится…

Клеменс обвел глазами аудиторию. Джо Миллер, сидящий на огромном стуле на возвышении, запечалился, и слезы текли по его корявым щекам.

Маленький де Марбо вскочил, поднял бокал и крикнул:

— Троекратное ура нашему командиру — и выпьем за него!

Раздались громкие «ура». Когда вино было выпито, поднялся носатый, тощий как шпага де Бержерак:

— А теперь за победу! Не говоря уж о погибели Иоанна Безземельного, да будет он проклят навеки!

В ту ночь Сэм долго не ложился спать, шагая взад-вперед по рубке. Хотя пароход стоял на якоре, вахту нес полный состав. «Внаем не сдается» мог бы поднять якорь и отплыть, развив предельную скорость, в течение трех минут. Если Иоанн попытается напасть ночью, несмотря на свое обещание не делать этого, он не застанет Сэма врасплох.

В рубке почти не разговаривали. Сэм пожелал всем доброй ночи, вышел и несколько минут ходил по летной палубе. На берегу горело множество огней. Вироландцы знали, что намечено на завтра, и были слишком возбуждены и встревожены, чтобы улечься спать в свое обычное время. Несколько раньше у берега появился сам Ла Виро в рыбачьей лодке, прося разрешения подняться на борт. Клеменс ответил в рупор, что рад его видеть, но отказывается что-либо обсуждать до послезавтра. Он сожалеет, но иначе нельзя.

Высокий смуглый человек с мрачным лицом отплыл, но прежде благословил Сэма. Сэм устыдился.

Теперь он прошел по всем палубам с обеих сторон, проверяя часовых. Результатами он остался доволен и решил, что хватит шататься по судну. Гвенафра уже, наверное, ждет его в постели. Возможно, она захочет заняться любовью — вдруг завтра кого-то из них или их обоих не останется в живых. Сэм пока что не чувствовал себя в настроении, но она владела удивительным умением поднимать его дух — помимо всего прочего.

Он правильно угадал. Она действительно настаивала, но недостаток энтузиазма с его стороны был налицо, и она, отчаявшись восполнить его, отступилась. И не стала упрекать Сэма. Просто попросила, чтобы он обнял ее и поговорил с ней. Поговорить Сэм отказывался редко, и они беседовали добрых два часа.

Перед тем как уснуть, Гвенафра сказала:

— Хотела бы я знать, нет ли Бёртона на «Рексе»? Вот было бы забавно, да? Не в смысле смешно, а в смысле удивительно. Нет, это было бы ужасно.

— Ты так и не преодолела свою девчоночью влюбленность в него, да? Как видно, это была фигура — для тебя, по крайней мере.

— Нет, не преодолела — хотя не уверена, конечно, понравился бы он мне сейчас или нет. И все-таки — вдруг он служит у короля Иоанна и мы его убьем? Я бы чувствовала себя ужасно. Представь, что на «Рексе» плавает кто-нибудь, кого любишь ты.

— Весьма маловероятно. Меня это как-то не беспокоит.

Его беспокоило это. Дыхание Гвенафры давно уже стало ровным и глубоким, а он все лежал без сна. Что, если на «Рексе» плавает Ливи? Нет, быть не может. Ведь это один из людей Иоанна убил ее в Пароландо. Она никогда не села бы на его корабль. Разве только с намерением убить его и тем отомстить за себя. Нет, это на нее непохоже. Для этого у нее слишком мягкий характер, хотя она и способна яростно сражаться за тех, кого любит. Но мстить она не стала бы.

Клара? Джин? Сюзи? Может ли на «Рексе» быть кто-то из них? Шансы ничтожно малы. И все-таки… порой случается даже то, что невероятно с математической точки зрения. И снаряд, пущенный с его парохода, убьет его дочь. И она будет навсегда потеряна для него — ведь воскрешений больше нет.

Он чуть было не встал с постели, не пошел в рубку и не велел радисту передать на «Рекс», что хочет заключить мир, отказаться от боя, от ненависти и от жажды мести.

Чуть было.

Все равно Иоанн не согласится.

Но откуда он, Сэм, может это знать, пока не попробует?

Нет. Иоанн неисправим. Так же упрям, как его враг Сэм Клеменс.

— Как же мне плохо, — сказал Сэм.

И вскоре провалился в сон.

Эрик погнался за ним со своим обоюдоострым топором. И Сэм побежал от страшного норвежца, как столько раз уже бегал в кошмарных снах. Эрик кричал позади: «Bikkja! Кал Рататока! Я говорил тебе, что буду тебя ждать у истоков Реки! Умри, презренный предатель! Умри!»

Сэм застонал и проснулся в поту, с колотящимся сердцем.

Какая это будет ирония, какой поэтический сюжет, какое возмездие, если Эрик окажется на «Рексе».

Гвенафра проговорила что-то сквозь сон. Сэм погладил ее по голой спине и тихо сказал:

— Спи, невинное дитя. Ты-то никого не убивала — надеюсь, и не убьешь.

Но разве ее не призвали завтра заняться именно этим?

— Это уж слишком, — сказал он себе. — Надо поспать. Надо завтра быть в хорошей физической и душевной форме. Иначе… ошибка с моей стороны… усталость… кто знает?

Но ведь «Внаем не сдается» гораздо больше «Рекса», гораздо лучше укреплен и вооружен — он не может не победить.

Надо спать.

Внезапно он сел, вперив глаза во тьму. Завыли сирены, и третий помощник Крегар закричал из селектора на стене:

— Капитан! Капитан! Просыпайтесь!

Клеменс вылез из постели и подошел к селектору.

— Да, в чем дело?

Неужто Иоанн все-таки атаковал? Вот подлый сукин сын!

— Операторы ночного видения докладывают, что семь человек прыгнули за борт. Видимо, дезертиры!

Итак, Сэм ошибался, заявив в своей речи, что все здесь люди испытанные, доказавшие свое мужество. Кое-кому не хватило храбрости. Или здравый смысл у них возобладал. И они ушли. В точности как он, Сэм, когда в Америке началась война между штатами. Пробыв две недели в добровольном миссурийском ополчении конфедератов и увидев, как один из его товарищей застрелил безвинного прохожего, Сэм дезертировал и ушел на запад.

И на этих семерых он по-настоящему не гневался. Но другим этого показывать было нельзя. Надо было принять свирепый вид, побушевать как подобает, предать проклятию подлых крыс и так далее. Ради поддержания дисциплины и боевого духа.