Андрей Щупов - Холод Малиогонта

17

Он проснулся от внутреннего толчка и долго лежал, пытаясь сообразить, что же его разбудило. Поезд по-прежнему грохотал и содрогался на стыках, по столику с костяным стуком перекатывалась крышка от бутылки. Все было, как час или два назад. Все да не все... Носатый пассажир вскинул к глазам руку. Шесть часов вечера. А когда они засыпали в последний раз, было... Рывком сев, он оглянулся на женщину. Нет, она ничего еще не знала. Облачной пеленой сны кружили над ней, защищая от действительности, помогая взмывать ввысь, превращая руки в лебединые крылья. Стараясь не шуметь, он стал торопливо одеваться. В сторону окна смотреть не хотелось. Он без того уже видел, что мгла умерла, настигнутая солнцем. Кто-то включил свет включил без его ведома, и той же неведомой силой поезд был возвращен на землю. Это означало прощение, это знаменовало конец заточения... Носатый пассажир прищурился. Между деревянной рамой и дерматиновой шторой пробилась узкая полоска света - огненное, режущее глаза лезвие...

Все в жизни когда-нибудь прекращается. Им было хорошо вместе. Удивительно хорошо!.. Величественный Гамлет нашел свою Терезу и ничуть не разочаровался. Сказка не обратилась в явь, а, набирая обороты, дошла до своего сказочного пика. Здесь ей и суждено было прерваться. Счастье - это не бесконечная прямая, это всегда отрезок с началом и концом, зачастую просто точка, караулящая неосторожных, яркая, неповторимая, похожая на звезду. Раскаленную до бела, удержать ее невозможно. Только притронуться. И обжечься...

Со вздохом мужчина склонился над спящей. Дыхание женщины оставалось ровным и безмятежным. Оно почти умилило его. Поцеловав спящую в щеку, он торопливо оделся и, сняв с полки легонький кейс, неловко попятился к двери. Милая его Тереза так и не проснулась...

И одновременно из вагона с компанией, праздновавшей юбилей, таким же образом выскользнул его двойник. Двинувшись друг другу навстречу, они столкнулись в одном из тамбуров, сделав последний шаг, слились в одного заметно подросшего человека.

Поезд как раз замедлял ход, и, жмурясь от света, носатый и построжавший пассажир смотрел в пыльное окно. В тамбуре все еще воняло чем-то кислым, в раскрытой настежь двери красовались огромные вмятины. Впрочем, на все это он не обращал внимания. Его ждали, и следовало готовиться к грядущему. Высунувшись наружу, пассажир рассмотрел приближающийся перрон и гомонящую толпу встречающих. На помятые вагоны указывали пальцем, многие взволнованно размахивали руками. Здесь же стояла машина скорой помощи, а среди людей рыскали молодцы в милицейской форме.

"Значит, произошла утечка информации", - отметил он равнодушно. Вдали показалось здание вокзала - серое, с облупленными стенами, с привычными попрошайками на ступенях, с заплеванными тротуарами и переполненными урнами. И все это, увы, после сказочной ночи с Терезой... Возвращаться в явь решительно не хотелось, но желания его никто и не спрашивал.

Под вагонами натужно запело железо, поезд скрипуче остановился. Спрыгнув на платформу, носатый пассажир едва не столкнулся с причитающей женщиной. Тут же безысходно терла глаза какая-то старушка. Похоже, все здесь кого-то искали. Продолжая щуриться, он двинулся вперед, не обращая внимания на крики и возгласы. А шагах в семидесяти от него встречали юбиляра.

- Федор Фомич? И вы тут? Вас ведь, кажется, собирались задержать в Холмогорово?

- Господи, Юлька! Какое Холмогорово? У нас там такое началось! Мы тут, понимаешь, зевка дали... Как только свет вернули, он и выскочил.

- Кто выскочил?

- Да тип этот! Морро или Маррэ... Слышал бы ты, какие страсти он нам рассказывал! Из-за него, в сущности, все и стряслось. Взяли, понимаешь, и упрятали со всем поездом в какое-то измерение. Но нас-то за какие такие грехи?.. А Павла Константиновича, помнишь охальник такой был из планового отдела, так вот его прямо через окно утащили.

- Как так утащили?

- А вот так! Самым натуральным образом. Там же твари какие-то ползали.

- А нам объявили: мол, так и так задерживается. Потом, правда, начальнику что-то шепнули по секрету... Так он всех собрал и сюда рванул.

- Ничего себе - задержка! За такие задержки, да без света... Постой-ка!.. Эй! Товарищ милиционер! Можно вас на минуточку!.. - Федор Фомич ринулся навстречу сержанту с овчаркой. - Имею желание дать показания! Прямо сейчас!..

...Никем не замеченный, носатый пассажир вошел в здание вокзала и юркнул в кабину моментальной фотографии. Заботливо прикрыв за собой дверь, крепко зажмурился. Он хотел получить подтверждение от НИХ, и он его немедленно получил. Приакарт был немногословен, но тон его изменился явно в лучшую сторону. "Принц датский" облегченно вздохнул. Мысленно попрощавшись с Терезой, опустил пару пятнашек в монетоприемник. Сверкнула вспышка, и кабинка опустела. С некоторым запозданием из прорези фотографического автомата выполз глянцевый квадратик. Он был абсолютно черен, никакого носатого пассажира запечатлеть фотографическому роботу не удалось.

18

Однокомнатная панельная квартирка напоминала зал ожидания. Само собой вышло так, что все собрались у Александра. Какой-то неведомый магнит свел коллег вместе. Сам хозяин вел себя далеко не по-хозяйски: не суетился, не расспрашивал гостей о пустяках, не бегал на кухню с подносом и чайником. Да в этом и не было нужды. Сослуживцы бродили по комнате потерянным стадом, рассеянно изучали вид из окна, бессмысленно перекладывали вещи с места на место. Те, кто сидел на диване, разговаривали о странном. А больше все-таки молчали. Поделившись очередной новостью, сверлили взором стены, прикашливали в кулаки. О работе никто не вспоминал. Схватка с меченосцами и события у гостиницы могли ошарашить кого угодно, но то, что произошло утром, окончательно выбило людей из седла. Когда сшиваемая материя рвется и рвется вновь, руки поневоле опускаются, душа переживает кризис, к власти приходит ее величество королева Апатия...

За первым известием, принесенным Казаренком, последовала целая череда. Со страхом и изумлением проснувшиеся горожане обнаружили, что за ночь произошло нечто необъяснимое. Город переменился, и перемены эти включали в себя разрушенные дома и сломанные двери, покалеченные трамваи и перевернутые машины, пулевые пробоины в стенах, в беспорядке разбросанное по улицам имущество граждан. К этому следовало прибавить серию загадочных пожаров, которые непонятным образом уже прекратились и даже пепелища успели остыть, но удивительное заключалось в том, что никто этих пожаров не видел, никто этих пожаров не тушил. Они были и прошли, как проходят по посудной лавке слоны-невидимки. Целые и невредимые, люди просыпались посреди обугленных квартир на останках диванов и кроватей, немедленно приходя к выводу, что они сошли с ума.