Александр Абердин - Убить шпиона

Выпив вместо завтрака большой бокал апельсинового сока, я вместе с Крибби прошел в небольшую комнату отдыха, расположенную позади моего кабинета, где он уложил меня на кушетку, а сам сел рядом со мной в удобное кресло. Минуты через три я погрузился в сплошное беспамятство и когда очнулся, то по направлению солнечных лучей, проникавших в комнату сквозь шторы, понял, что прошло часов десять.

Крибби сидел в кресле недвижимый и бесстрастный, словно каменное изваяние.

Стараясь не шуметь, вдруг он уснул, я тихо приподнялся и сел на кушетке.

Самочувствие у меня было прекрасным и я не ощущал никаких неприятных последствий от его телепатического зондирования. Вытянув вперёд руки, я пошевелил пальцами, — всё было нормально, руки меня слушались, но как только я попытался встать, Крибби немедленно открыл свои огромные фиолетовые глаза и резким голосом воскликнул:

— Не дёргайся, посиди минут пять!

— Да, не волнуйся ты за меня. — Ответил я ему — Со мной всё в полном порядке. Я прекрасно себя чувствую.

Крибби огрызнулся:

— Зато я устал так, словно весь день ворочал каменные глыбы. Поэтому посиди немного, дай мне чуть-чуть отдохнуть. Кроме того я ещё не полностью прервал с тобой контакт и если ты начнёшь тут бегать, то меня точно стошнит. Зря я всё-таки так натрескался за завтраком, а с другой стороны делать это натощак ещё хуже. Ну, ничего, я скоро приду в себя. Ты только посиди молча хотя бы минут пять, а ещё лучше десять.

По внешнему виду Крибби трудно было сказать, что он устал. Его цвет лица совершенно не изменился, оно как было сизовато-синим, словно слива, таким и осталось, вот только усики на его широкой верхней губе как-то поникли. Мой друг пришел в себя даже раньше, чем сказал. Его вибрисы снова приняли горизонтальное положение, он проворно поднялся с кресла и я, поднимаясь с кушетки, негромко поинтересовался:

— Как всё прошло, Крибби? Ты выудил из моей башки хоть что-нибудь ценное или я ни хрена не запомнил?

Мой друг широко заулыбался, хотя его улыбка и не была слишком уж красивым зрелищем, поскольку показывала четыре выгнутые бритвенно острые алые пластины его широких зубов, и радостным голосом воскликнул:

— Хоть что-нибудь? Парень, да, ты точно смеёшься надо мной! Ещё никогда в жизни мне не приходилось сканировать память столь наблюдательного человека. Вообще-то меня больше всего удивляет то, как это ианш'та-ролан тебя пропустили на своё зрелище со сканирующими очками на твоей наглой физиономии, да, ещё с включёнными на всю мощность микрофонами? Хотя нет, это как раз мне вполне понятно. Они же не были поставлены в режим записи или передачи сигнала и я не очень-то уверен, что в тот момент от них тебе была хоть какая-то польза.

Так оно и было на самом деле. Мои сканирующие очки, которые внешне вовсе не выглядели шпионскими, поскольку это были на вид самые обычные очки с дымчатыми стёклами в золотой оправе, которые я ношу почти не снимая только потому, что они прибавляют мне солидности, предназначены лишь для того, чтобы добавить мне зоркости и улучшить слух. О записи в тот день мне мало того, что даже не приходилось мечтать, так я об этом даже и не думал и очки нацепил на нос опять-таки только для солидности. Выходит, что не зря. Ну, в этом я убедился уже в тот же вечер, когда Крибби разложил запись всего того, что он считал из моей памяти, по файлам и их набралось более сотни. Не знаю как уж это получилось, но я в тот день, оказывается, умудрился фиксировать в своём сознании почти всё, что происходило вокруг, хотя о многих вещах даже и не подозревал. Но это ещё что, куда больше Крибби удивил меня тем, что он сумел каким-то образом разобраться со всей этой информацией и разложить её, что называется, по отдельным полочкам, а потом ещё и указать мне на самые важные аспекты.

В принципе это именно ему, а не мне или ещё кому-то из членов моей команды удалось найти ту ианш'та-ролан, в которую втюрился Лёвка. Это была необычайно красивая и несомненно юная особа, пылкая и восторженная по сравнению с остальными ианш'та-ролан. Мой друг подходил к ней в тот вечер четыре раза и их беседа в общей сложности продолжалась почти четыре часа. О чём они говорили? Ну, можно сказать, что ни о чём особенном и если большинство гостей ианш'та-ролан в этот день пытались решать какие-то свои проблемы и даже обращались к сияющим с вполне конкретными просьбами, то Лёвчик занимался только тем, что пытался произвести впечатление на Арани'ин-Лер, которую уже через пятнадцать минут он стал называть Леаранией и даже более того, заговорил с ней на ианийском языке.

Несколько раз его буквально оттаскивали от этой высокой, стройной красавицы, но он упорно к ней возвращался и один раз даже отволок в сторону за шиворот какого-то военного, вздумавшего обратиться к этой сияющей с какой-то дурацкой просьбой, строгим голосом сказав ему: — «Послушай, друг, если тебя волнует такая ерунда, вот тебе моя визитная карточка, приезжай завтра ко мне в офис в двенадцать часов и я подарю тебе эту секретную разработку, а сейчас дай мне возможность поговорить с госпожой Арани'ин-Лер о куда более важных делах».

Куда более важным делом были стихи Петрарки, которые мой друг тут же, не сходя с места, перевёл на ианийский язык, чем вызвал улыбку на лице Арани'ин-Лер. Увы, но Лёвка был вынужден беседовать с ней практически на виду у всех, но даже в такой обстановке он проявил себя джентльменом и отчасти рыцарем. Когда в том павильончике, который я видел по сути дела боковым зрением, его в очередной раз прервали, он немедленно вышел в парк, нашел там изящное плетёное кресло с сидящим в нём каким-то важным типом, сунул ему в нагрудный карман несколько бумажек достоинством в десять тысяч галакредитов каждая, а затем вытряхнул из кресла и прихватив по пути в тот павильон, в котором Арани'ин-Лер терпеливо отвечала на вопросы, небольшой, но очень тяжелый мраморный столик на точёной ножке со стоящим на нём хрустальным графином с каким-то освежающим напитком, нахально ввалился обратно в павильон. Там он растолкал небольшую толпу местных богатеев, пришедших посмотреть на живых ианш'та-ролан, отпихнул в сторону какого-то неверальского конгрессмена и чуть ли не насильно усадил уставшую девушку в кресло, после чего поставил рядом с ней столик с графином и парой чистых бокалов и одарил гостей таким взглядом, что они сами покинули полупрозрачный павильон.

Да, Лёвка в тот вечер зверствовал по полной программе и я по сравнению с ним был сущим ангелом. Впрочем надо честно признаться, что я тоже вёл себя нетипичным образом, хотя и общался преимущественно с одним только мужским контингентом ианш'та-ролан.