Фриц Лейбер - Клинки против смерти

Фафхрд с удивлением заметил, что мингол вдруг слабо кашлянул, задрожал и почему-то забулькал. Он потянулся к нему, и теплая жидкость омочила его пальцы. Лавас Лаерк извлек свой кинжал из шеи мингола, тот рухнул со скамьи вперед лицом.

Не было произнесено ни слова, но весть о том, что свершилась мерзость, безмолвно кочевала в бушующей мгле от гребца к гребцу и наконец достигла передней скамьи. Забурлило сдерживаемое возмущение… медленно расползалась по скамьям весть о гнуснейшем деянии, убийстве раба, что следил за огнем, чья магия, пусть над ней и смеялись втихомолку, неразрывно переплеталась с судьбой самого корабля. Отчетливых звуков люди не произносили, но бормотания, воркотни, бурчания оказалось довольно: весла втянули внутрь и уложили вверх лопастями; ропот, в котором смешивались страх, отчаяние и ужас, метался от носа к корме, словно волна в корыте. Почти захваченный ею Фафхрд готов был вскочить, но нападать ли ему на неподвижно застывшего Лаваса Лаерка или рвануться назад, в относительную безопасность кабины на полуюте, решить он не мог. Конечно, Лавас Лаерк был обречен, и судьба его тут и свершилась бы, но именно в этот момент рулевой на корме разразился громким, дрожащим от волнения криком:

— Хо, земля! Симоргия! Симоргия!

Дикий крик этот, словно костлявая ладонь, подхлестнул возбуждение экипажа, что достигло уже предела. Сперва все не веря затаили дыхание, потом послышались крики изумления, страха… и проклятия пополам с молитвой. Два гребца схватились в драке только потому, что столь сильный и болезненный накал чувств можно было разрядить лишь действием, неважно каким. Какой-то гребец отчаянно навалился на собственное весло и, срываясь на визг, требовал от остальных последовать его примеру, развернуть галеру обратно и спасаться… спасаться. Фафхрд вскочил на свою скамью и поглядел вперед.

В опасной близости горой вздымалась земля: громадное черное пятно, темнее ночной тьмы, отчасти скрытое несущимися облаками, туманом… Но через разрывы в нем то здесь, то там, вблизи и подальше проступали неяркие прямоугольники света, их правильное расположение свидетельствовало о том, что они могли быть только окнами. И с каждым отчаянным биением сердца рев прибоя, грохот разбивающихся волн становились все громче.

Все случилось внезапно. Прямо перед лицом Фафхрда мимо скользнул нависший утес, да так близко, что хрустнуло весло с противоположной стороны. Волна подняла галеру, и, потрясенный, он увидел в утесе три окна, если только это не была полузатопленная башня, но внутри ничего не было видно — лишь призрачный свет лился из желтых проемов. Послышались команды, Лавас Лаерк распоряжался хриплым высоким голосом. Кое-кто из его людей отчаянно приналег на весла, но было уже поздно, хотя галера, похоже, укрылась за какой-то скалой, где вода была поспокойней. Подо всем килем прокатился жуткий скрежет. Шпангоуты потрескивали и стонали. Наконец волна подняла их, вновь послышался страшный скрежет, люди повалились на палубу и катались по ней. И тут галера словно вовсе замерла, раздавался лишь рев прибоя. Лавас Лаерк с восторгом крикнул:

— Подавайте оружие и вино! Готовьтесь к набегу!

Слова его звучали немыслимо для столь опасного положения — безнадежно поломанная галера была зажата скалами. Но люди Лаерка заторопились и даже, казалось, обрели что-то от безумной решимости своего вожака, словно доказавшего им — мир безумен, как и он сам.

Фафхрд видел, как из кабины под полуютом выносили факел за факелом, наконец факелы затрещали, над всей кормой разрушенного корабля густо валил дым. Вокруг жадно припадали к бурдюкам, размахивали полученными кинжалами и мечами, сравнивали их, пытались приноровиться к оружию. Кто-то ухватил его за плечо и, подтолкнув к стойке с мечами, буркнул:

— Эй, Рыжий, и ты бери меч.

Фафхрд повиновался, но что-то подсказывало ему — бывшему врагу оружие не доверяют. Чутье не обмануло: Лавас Лаерк остановил своего лейтенанта, уже собиравшегося выдать Фафхрду меч. Он пожирал жадным взглядом левую руку северянина.

Лейтенант озадаченно поглядел на кисть, и Лавас Лаерк выпалил:

— Схватить его! — И одновременно сдернул что-то со среднего пальца Фафхрда. Тут только северянин и вспомнил: кольцо!

— В том, кто ковал его, сомневаться не приходится. — Лавас Лаерк лукаво поглядел на Фафхрда, ярко-голубые глаза предводителя были близоруки или слегка косили. — Это — симоргский шпион, а скорее всего демон, принявший вид северянина, чтобы усыпить подозрения. Когда он появился на корабле? Разве не среди жесточайшей бури? Или кто-нибудь видел лодку?

— Я видел лодку, — заторопился с ответом рулевой, — странный шлюп под квадратным парусом. — Но Лавас Лаерк косым взглядом в его сторону приказал рулевому замолчать.

Фафхрд спиной ощутил острие кинжала и напряг мышцы.

— Убить его? — прозвучало откуда-то из-за уха Фафхрда.

Лавас Лаерк криво усмехнулся во тьму и замер, словно прислушиваясь к советам какого-нибудь невидимого духа бури. Потом он качнул головой:

— Пусть чуть поживет, он может показать нам, где добыча! Охраняйте его с обнаженными мечами.

Потом все оставили галеру, спустившись вниз по веревкам, брошенным с носа на скалы, которые попеременно то открывались, то вновь покрывались водой. Один или двое с хохотом даже спрыгнули вниз. Там в пене зашипел и погас факел. Все орали. Кто-то пьяным голосом, скрипевшим как ржавый нож по точилу, завел песню. Тогда Лавас Лаерк придал своему отряду видимость порядка, и они маршем направились неизвестно куда, половина людей сжимала в руке факелы, кое-кто не выпускал из объятий бурдюки, все то оступались, то спотыкались и вовсю кляли поросшие ракушками острые скалы, больно резавшие их при падении, и с преувеличенным рвением костерили обступившую тьму, в которой светились лишь прямоугольники окон. Позади них мертвым жуком чернела галера, брошенные весла торчали в разные стороны из портов.

Так с шумом и гамом они протопали не очень далеко — звук разбивающихся волн стал лишь немного тише, когда свет факелов озарил прямо перед ними портал ворот в громадной стене из черного камня, что могла быть оградой замка, а могла оказаться и просто изрезанной отверстиями пещер скалой. До верха квадратного портала можно было достать веслом. К нему вели три истертые каменные ступени, покрытые мокрым песком. Люди смутно различали колонны, тяжелую перемычку над головой, резьбу над ней, местами заляпанную илом и какими-то наростами, но тайные символы, запечатленные в камне, конечно же, были симоргийскими.

Примолкший к этому времени экипаж, озираясь, сбился в кучку. Тогда Лавас Лаерк насмешливо воззвал: